Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

Советская авиационная и танковая техника была отличной, но и ее качества во многом снижались все теми же проблемами связи. Самолеты, даже новых конструкций, не были радиофицированы до 1943 г., что затрудняло и взаимодействие между ними, и получение целеуказаний, и предупреждения об опасности. На новых танках уже начали ставить рации, но сперва только на командирских. А с вопросами связи непосредственно связаны и методы управления частями и соединениями. В оснащении и подготовке советских вооруженных сил существовали и другие важные «проколы». Скажем, в отношении саперного дела. На всю Красную Армию имелось лишь несколько десятков миноискателей. Обученных специалистов-взрывников были единицы. Недооценивалось применение мин (поскольку на удары врага предполагалось отвечать «ворошиловскими» контрударами), а запас изготовленных противотанковых и противопехотных мин был ничтожным.

Фактор внезапности действительно сыграл важную роль. Но не тактической внезапности, как это иногда представляют: немцы выстрелили первыми и пошли в наступление. Имела место оперативная и стратегическая внезапность. Никто не ожидал такой силы удара. Теоретически-то, конечно, знали. Теории массированного применения танков и авиации, их взаимодействия с десантами, разрабатывались в Советской России Триандафиловым, Тухачевским. Были налицо примеры Польши и Франции. Но одно дело — знать теоретически, а совсем другое, когда в реальности такие удары обрушиваются на необстрелянные войска.

Так же, как и во Франции (где тоже немцы не имели численного перевеса, и где западные союзники теоретически готовились к их атаке) германская армия применила массированные танковые клинья, но уже не один, а несколько. Клинья, хорошо знающие свои задачи, четко управляемые по радио. Удары авиации подготовили им дорогу, дезорганизовали советский тыл, поразили склады горючего, сразу уничтожили на аэродромах сотни самолетов — причем первые бомбардировки и штурмовки были грамотно нацелены на места базирования новых советских машин. Благодаря этому сразу же было захвачено господство в воздухе. Дальше германская авиация могла действовать почти безнаказанно.

Прорывы, бомбардировки, нарушения связи привели к тому, что управление войсками было потеряно, начался хаос и неразбериха. Красноречивую картину того, как это выглядело, дают, например, мемуары Симонова. Никто ничего не знает, где свои, где чужие, где командование, где подчиненные. С воздуха давят немецкие самолеты, постоянные бомбежки и обстрелы. Дороги забиты, в одну сторону катятся беженцы, в другую маршируют колонны безоружных призывников, идут к уже несуществующим военкоматам, прямо в плен. Немецкие танки оказываются вдруг повсюду, то там, то здесь, возникая как бы из ничего… Сопротивление носило только очаговый характер. Советские соединения развернуться к сражению не успевали. Танковые колонны с выработанным моторесурсом вынуждены были совершать к местам прорыва длительные марши, и машины ломались по дороге. Или застревали без горючего, а батареи замолкали без снарядов, не зная, что по соседству находятся склады. Или снаряды все же доставлялись, но не того калибра…

В течение нескольких дней основная часть войск Западного и Северо-Западного фронтов очутилась в нескольких огромных «котлах». Разумеется, при существующем соотношении сил окружения были неплотными. По идее, вполне можно было организовать контрудары по прорвавшемуся врагу с тыла, наконец, просто сражаться в кольце, приковав к себе значительное количество неприятельских соединений — так позже сражалась группировка Лукина под Смоленском и Паулюса в Сталинграде. Но общий шок, дезорганизация и потеря управления парализовали такой вариант. Правда, многие русские дрались отчаянно. Германские генералы отмечали это уважительно. Гальдер писал, что если в Польше и Франции можно было позволить себе отступления от требований боевых уставов, то в России приходится воевать серьезно, расслабляться нельзя.

Тем не менее сопротивление немцы преодолевали. Если встречали упорную оборону, обходили ее и пробовали по соседству. Быстро находили участок менее стойкого соединения, прорывали, а те, кто удерживал свои позиции и отражал атаки, попадали в ловушку. Группировки в «котлах» рассыпались, сдавались в плен, а если и просачивались лесами сквозь шитое на живую нитку кольцо, бросали всю технику, тяжелое вооружение, склады… Когда Гальдер 3 июля записал, что война практически выиграна в течение двух недель, он в какой-то мере был близок к истине: армий, прикрывавших фронт в Белоруссии и Литве, больше не существовало.