Александр Горбовский - Без единого выстрела - Из истории российской военной разведки

…Отчет, который поручик Далегорский составил по возвращении, был отправлен главнокомандующему с курьером.

— Ваше превосходительство! — Далегорский встал и машинально занес было руку назад, чтобы одернуть фалды ливреи. — Как вы полагаете, отдаст госпожа Фрицу мое жалованье, что я проиграл? Очень не хотелось бы мне в должниках оставаться. Карточный долг все-таки!

Веселицкий рассмеялся. Он любил шутку.

— Уж не послать ли мне вас, поручик, еще раз? Чтобы проверить. На сей раз уже в собственном мундире.

Они представили себе, как вытянулись бы лица у госпожи Амалии, а главное, у фрау Элизы и других, кто видел там Ганса в ливрее, и засмеялись.

Далегорский вернулся в полк, опередив капитан-поручика на несколько дней. Рассказ его о желтой карете и странном сходстве Далегорский встретил скептически.

— Не может такого случиться, — пожал он плечами. — Конечно, разные люди есть. Но чтобы уж так, совсем моя копия — такого не бывает!

Далегорский был далеко не единственным, кто по заданию секретной службы вынужден был сменить на время свой мундир на другую одежду или даже ливрею. Один из рапортов главнокомандующему сообщал, например, об офицере, который «через всю Пруссию проехал до Данцига, будучи в службе лакеем у одной женщины, и, что он объявил, то ни мало ни сходно с разглашениями, что прежде были…».

Метод, единожды примененный, если он оказывался успешен, неизбежно становится общим. Противная сторона тоже прибегала к этому способу, правда, модифицируя его на свой манер. Там, где должно было проявить гибкость, применялась сила, где предпочтительнее был ум, в ход пускалась жестокость. Вот как писал об этом сам Фридрих II, командующий прусской армией и «король шпионов»: «Когда нет никакой возможности добыть сведения о неприятеле в его же крае, остается еще одно средство, хотя оно и жестоко: надо схватить какого-нибудь мещанина, имеющего жену, детей и дом: к нему приставляют смышленого человека, переодетого слугой (обязательно знающего местный язык). Мещанин должен взять его в качестве кучера и отправиться в неприятельский лагерь под предлогом принесения жалоб на притеснения с вашей стороны. Вы предупреждаете его, что если он не вернется со своим провожатым, побывавшим у неприятеля, то вы задушите его жену и детей, разграбите и сожжете его дом. Я должен был прибегнуть к этому средству, когда мы находились под Хлузитцем, и оно мне удалось».

В самый разгар военных действий русские разведчики находили способы проникать в тылы и само расположение прусских войск. Такой рейс совершил, например, капитан Василевский, которому специально для этого случая был изготовлен литовский военный мундир. Военно-стратегическая информация, которую собрал он, была настолько важна, что копия его рапорта была направлена самой императрице.

По мере того как усложнялась война, сложнее становились и задачи, которые приходилось решать разведке. Сведения о том, сколько у противника пушек и где расположены его части, были по-прежнему важны. Но этого становилось недостаточно. Русская секретная служба начинает задаваться уже не только ближайшими тактическими задачами, но ставит перед собой стратегические проблемы — каков военный потенциал противника, политическая обстановка, настроение народа?

Для того чтобы составить такую обобщенную картину, недостаточно уже наблюдений одного разведчика или собранных им сведений. По ниточке, по крупице собиралась такая информация, стекаясь к начальнику тайной канцелярии главнокомандующего, надворному советнику П. П. Веселицкому.

Конный племенной завод занимал в военном потенциале Пруссии такое же место, как сегодня, скажем, танковый завод или завод по производству моторов. Обе стороны понимали это значение. С такой же настойчивостью, с которой русские стремились захватить завод прусского короля, с такой же настойчивостью противник делал все, чтобы завод не достался русским, старался скрыть от глаз русской секретной службы.

Когда летучий отряд драгун, двигавшийся в авангарде казанского полка, достиг местечка, где был расположен королевский конный завод, он застал там лишь остывшие, пустые стойла. Все восемьдесят жеребцов и стадо кобыл были срочно переведены в другое место. Куда?

Постепенно, по обрывочным данным, по сообщениям конфидентов, удалось установить — в Померанию. Но провинция велика. Запад Померании? Юг? Наконец величайшими стараниями через верных людей тайная канцелярия установила — конный завод переведен в Штеттин, где содержится сугубо тайно.