Жорж Блон - Флибустьерское море

Над одной из дверей ратуши прибили вывеску: «Казначейство», и туда картахенцы стали сносить свои ценности; им возвращали одну или две десятины (в зависимости от заслуг) и выдавали расписку, которая служила им пропуском, если они желали покинуть город с остатками имущества. Расписки по поручению Пуэнти выдавал Дюкас, Конфискация, начатая 7 мая, продлилась до 19-го. Однако уже через несколько дней один из помощников губернатора Санто-Доминго тихонько предупредил своего шефа:

– По городу ходит навет на вас. Пуэнти всем твердит, что он нисколько не верит в него, но я не удивлюсь, если он же первым и пустил его. Поговаривают, что вы за вознаграждение оставляете испанцам больше положенного.

Дюкас побелел, как полотно. Все, он больше не желает заниматься никакими делами! Хлопнув дверью, он удалился в один из домов предместья. Туда к нему явилась депутация флибустьеров.

– Ваш гнев безусловно справедлив, – сказали они. – Но теперь у нас не осталось никакой возможности узнать, что происходит в казначействе. Попросите, чтобы кого-нибудь из наших допустили присутствовать при подсчете добычи.

Дюкас отправил Пуэнти записку с соответствующей просьбой. Ответ прибыл час спустя: «Моя честность не нуждается в контроле, тем паче со стороны таких бандитов, как флибустьеры. Я дал им слово, и в надлежащий момент они получат сполна свою долю». Дюкас постарался скрыть от своих подчиненных начало, прочтя им лишь последнюю фразу. Однако атмосфера накалялась все больше.

Ректор ордена иезуитов Картахены, худой человек с суровым взглядом, выглядел под стать аскетическому убранству своего кабинета: грубо оштукатуренные стены украшало лишь распятие. Ректор внимательно слушал доклад настоятеля монастыря.

– Мы полагали, что параграф в соглашении о сдаче города относительно церквей и монастырей будет соблюдаться, и поначалу так оно и было. Как вам известно, представители лучших семей города передали нам на хранение свои главные ценности. В дальнейшем щедрые вклады и пожертвования вознаградили бы нас за хлопоты. К несчастью, вскоре барон де Пуэнти, бесчестно попирая подписанные им самим условия, заявил во всеуслышание, что все картахенцы попрятали сокровища в церквах и монастырях, и приказал настоятелям отнести в казначейство имеющиеся у них золото и серебро. Нам следовало, по моему разумению, воспротивиться этому лихоимству, и мы отнесли лишь малую толику. Тогда барон впал в гнев и пригрозил обыскать святые обители.

– Эта угроза, – вздохнул ректор, – уже сама по себе есть смертный грех.

– Так и ответил барону наш отец Гранелли, чей темперамент вам известен. Увы, должен с прискорбием известить вас, что вчера отец Гранелли был арестован, мне только что сообщили об этом.

– Где его содержат? – встрепенулся ректор.

– Неведомо. Солдаты схватили его прямо у казначейства и увели с собой. Но вот еще более тягостные вести. Час спустя был арестован настоятель монастыря францисканцев, отказавшийся выплатить более того, что он уже отдал. И барон пригрозил ему в назидание другим жестоким обращением. Это его собственные слова.

Ректор иезуитов закрыл лицо руками и застыл неподвижно, быть может, молясь.

– Должен добавить еще вот что, – продолжил настоятель. – Барон де Пуэнти направил отряд флибустьеров обыскивать монастырь францисканцев.

– Флибустьеров!

– В городе еще не знают, какие нечестивые деяния успели совершить эти демоны. Но, я полагаю, следует действовать быстро, дабы уберечь нашу обитель от столь ужасной участи. Я составил краткую опись нашего имущества. Решите, монсеньор, чем мы можем пожертвовать, не нанеся ордену непоправимого ущерба.

Ректор взял бумагу и стал внимательно изучать ее. Лицо его хранило непроницаемое выражение. Он глубоко вздохнул:

– Отнесите в казначейство двадцать тысяч пиастров.

Несколько часов спустя отец Гранелли был освобожден. Но и Пуэнти не терял времени даром. Поскольку главы остальных церковных общин не проявили такой сообразительности, как ректор иезуитов, французский командующий распорядился обыскать все религиозные учреждения:

– Я приказал капитанам возглавить обследование монашеских обителей дабы соблюсти благопристойность и порядок.

Не удивляюсь, если при этих словах на лице барона обозначилась ехидная улыбка: поищите-ка в Истории грабителей, действующих в рамках «благопристойности!» Дюкас уверяет, что Пуэнти велел обшаривать даже склепы, а у монахов прощупывать рясы.