Владимир Николаев - Испытание

Между тем дым над горизонтом начал рассеиваться и через некоторое время вовсе исчез. Перед глазами Алексея расстилалась все та же мерно раскачивающаяся пустая бугристая серо-зеленая равнина, над которой стелились низко бегущие облака.

Тоскливо продолжал смотреть вдаль Алексей, слабо надеясь, что пароход, может быть, еще покажется. Но время шло, а даль оставалась пустынной.

Перед его мысленным взором проходила привычная корабельная жизнь, которая и сейчас размеренно текла своим чередом в каких-нибудь считанных милях от него. Живо представились металлические трапы, глухо гудящие, когда по ним торопливо топают десятки ног, на судах по трапам степенно ходит только высокое начальство, все остальные почему-то непременно бегают, хотя, казалось бы, все близко, да и торопиться особенно вроде бы некуда.

И все же приятно взбежать - не подняться, а именно взбежать по трапу на жилую палубу, на прогулочную, где так и обдаст свежим влажным дыханием моря.

А как чудесно в кубрике, в столовой, в затишке на полубаке, где всегда собираются свободные от вахты...

- Сколько же времени? - У Алексея входило в привычку разговаривать с самим собой вслух. Спросив, он даже оглянулся, будто кто-то мог ему ответить. Часов у него не было, время приходилось определять приблизительно: должно быть, около четырех.

На всех судах флота в это время собираются к чаю. К чаю полагается белый хлеб с маслом - на столе прямоугольный брус масла, мажь сколько душеньке угодно. Свежий хлеб собственной выпечки, пышный, ноздреватый, душистый, какой и на берегу нечасто встречается. Замечательный хлеб пекли на пароходе. И как же он вкусен с маслом!

И так захотелось к людям, в тепло, быть сытым, делать нужную работу, а не дрогнуть на этом окаянном острове. "Шляпа я, шляпа, - ругал себя Алексей, - поздно заметил проходящее судно, не разжег костер, не дал сигнала, упустил так счастливо подвернувшийся шанс на спасение!"

Может, пароход сначала шел ближе к берегу, а он тюкал топором и заметил лишь в последний момент, когда судно оказалось мористее. Заметь он вовремя, все бы изменилось!

И как же некстати он убрал с треноги вещи. Ведь парус-то и одеяла могли заметить с парохода! Их далеко видно.

Как бы его приняли на борту! Обогрели бы и обласкали как родного, как самого дорогого гостя. Повели бы в кают-компанию, угощениям и расспросам не было бы конца.

Кают-компания - какие прекрасные слова. С детства они волновали его и рождали радость. Да найдется ли на свете человек, которого не взволновали бы эти необыкновенные слова! Ничего лучше судовой кают-компании Алексей и вообразить себе не мог.

Ему всегда по душе были четкий морской порядок, строгая чистота, которая обязательна на судах, морской уют и та особая атмосфера, когда экипаж, несмотря на мелкие недоразумения и нелады, живет дружной семьей. А так живут почти на каждом судне, и эта атмосфера и есть то самое морское братство, которым законно гордятся настоящие моряки. Они могут и повздорить, в жизни всякое случается, но в час опасности любой придет на выручку. Так что вернее и прочнее морского братства ничего нет.

Не обращайте внимания на то, что моряк, измученный бесконечной морской дорогой, нещадно ругает море, даже со злостью посылает ему проклятья. При первой же возможности как чумовой бросается на берег, мечту о котором лелеет и холит в долгом плавании.

Но, оказавшись не просто на берегу, а даже в родном доме, о котором долго и мучительно тосковал, моряк все равно не долго будет наслаждаться покойной жизнью. Через короткое время еще большая тоска снова погонит его в плавание. И ничто не удержит. Он будет истинно счастлив в ту минуту, когда с жадностью, с наслаждением полной грудью вдохнет сырой соленый воздух, подставит лицо под освежающие брызги.

Суждено ли ему, Алексею Башилову, жить такой жизнью?

Ищут ли его? Ведутся ли вообще поисковые работы? Ведь уже дней десять миновало, а он только один раз слышал самолет. Может, случайно пролетал тут, как случайно показался только что скрывшийся пароход.

* * *

А его искали. Точнее, не его именно, Алексея Башилова, искали тех, кто мог остаться в живых.

Трудность состояла в том, что радист не успел сообщить координаты места, где разыгралась трагедия.

Сразу, как только поступило сообщение о бое с фашистским крейсером, командование приняло все необходимые меры к обороне и к спасению попавших в беду.

Бросить на поиски сколько-нибудь значительные силы не было возможности. В распоряжении штаба морских операций было всего два экипажа летающих лодок, на обязанности которых лежало вести ледовую разведку и обеспечить проводку судов на трудных участках полярной трассы. Оба экипажа возглавляли опытные полярные летчики.