Александр Костин - Убийство Сталина. Все версии и ещё одна

Впрочем, не один Берия. Последние месяцы власти Сталина были зловещими. Он перестал доверять многим из своей старой гвардии — Ворошилову, Молотову, Микояну. На организационном Пленуме ЦК, состоявшемся по завершении XIX съезда партии в октябре 1952 года, Сталин неожиданно для всех устроил полнейший разгром Молотову и Микояну. Он поставил под сомнение их порядочность, в его речи сквозило политическое недоверие к ним, подозрение в политической нечестности.

Таким образом, многие историки считают, что готовилась новая крупная расправа с неугодными по образцу 1937 года. Репрессии должны были затронуть как высшие эшелоны политического руководства, так и их сторонников на местах. По всей стране проходили митинги с осуждением «врачей-убийц» и их пособников, печать пестрила сообщениями об отравителях, безнаказанно действующих в разных городах и селах. Атмосфера накалялась с каждым днем все больше и больше, и Берия понимал, что для успокоения общественности «хозяин» наверняка пожертвует им одним из первых. Любой из соратников вождя может оказаться лишним: Кузнецов, Вознесенский, Власик, Поскребышев. Кто следующий?

Удар, случившийся со Сталиным, неожиданным образом развязал клубок страхов и тяжелых предчувствий. Берия раньше всех сориентировался в принципиально новой ситуации. Надо было действовать и, прежде всего, узнать, оставил ли Сталин завещание. Если оставил — то что в нем? Сказано ли о тех, кому предстоит продолжать его дело?

Итак, пока другие соратники земного бога пребывали в оцепенении, Лаврентий Павлович, не теряя времени, мчался в Кремль. Что делал там этот страшный человек, который после устранения Власика и Поскребышева лишь один имел прямой доступ в кабинет Сталина? На этот счет, к сожалению, прямых свидетельств нет. Есть только косвенные предположения. Одно из них, представляющее несомненный интерес, принадлежит Д. А. Волкогонову.

Генерал армии А. А. Епишев, который работал одно время заместителем министра государственной безопасности, рассказывал, что у Сталина была толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете, куда он иногда что-то записывал. Едва ли для памяти, ибо она была у него «компьютерной», хотя к концу жизни и начала сдавать. Хрущев, например, вспоминает в этой связи случай, когда Сталин, обратившись к Булганину, никак не мог вспомнить его фамилию. Сталина раздражало угасание сил, он не хотел, чтобы это было замечено другими. Потому и выходил из себя, вымещая зло на других.

Так вот, пишет Волкогонов, возможно, содержание этих записей навсегда останется тайной. Ему неизвестен источник, на который опирался Епишев, но он предполагал, что Сталин какое-то время хранил и некоторые личные письма от Зиновьева, Каменева, Бухарина и даже Троцкого.

Прямой доступ к Сталину имели лишь Берия, Поскребышев и Власик. О существовании этих записей знали только они. Но Поскребышев и Власик, которым больше всего доверял Сталин, незадолго до его смерти были скомпрометированы Берией и устранены из окружения. Словом, накануне смерти вождя из этих троих около него оставался один Берия.

Когда к пораженному инсультом Сталину Берия и Хрущев привезли утром врачей (до этого 12–14 часов он оставался без медицинской помощи), сталинский монстр сразу понял, что это конец. Оставив Хрущева, Маленкова и других возле умирающего Сталина, Берия умчался в Кремль. Кто сегодня скажет, не к сталинскому ли сейфу кинулся в первую очередь этот новый Фуше? Если да, то куда он мог убрать личные вещи вождя и другие его бумаги?

Берия не мог не видеть, что в последние год-полтора отношение Сталина к нему непрерывно ухудшалось. В свою очередь и Сталин не мог не догадываться о намерениях Берии. Может быть, генералиссимус оставил распоряжение или даже завещание? Отношение к вождю тогда было настолько подобострастным, что окружение исполнило бы, видимо, его волю. У Берии были основания опасаться и спешить. А проникнуть в кабинет Сталина мог только он. Ведь Сталина охраняли его люди. Как бы там ни было, пишет Д. Волкогонов, насколько ему удалось установить, сталинский сейф был фактически пуст, если не считать партбилета и пачки малозначащих бумаг. Берия, уничтожив загадочную личную тетрадь Сталина (если она была), расчищал себе путь на самую вершину. Возможно, мы никогда не узнаем этой сталинской «тайны» — содержания записей в черной тетради. Епишев, во всяком случае, был уверен, что Берия «очистил» сейф до его официального вскрытия. Видимо, это ему было очень нужно.