Олег Черенин - Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

Выводы, содержащиеся в меморандуме, свидетельствовали, что польская разведка в процессе своей деятельности достаточно хорошо изучила вооруженные силы Германии, их мобилизационные возможности и частично планы ведения наступательных действий. Непосредственно накануне войны удалось выявить основные группировки германских войск и установить почти 80 процентов крупных частей немецких сухопутных и военно-воздушных сил [205] Згорняк М. Военно-политическое положение и оперативные планы Польши перед началом Второй мировой войны // Вторая мировая война. С. 360–361. .

Планы оборонительной кампании, разработанные польским Генеральным штабом, в основной своей части основывались на подтвержденных в мае 1939 года договоренностях с французскими союзниками о том, что с началом нападения Германии на Польшу Франция немедленно начинает наступательные действия на Западе. Здесь-то и была совершена первая крупная ошибка поляков, поверивших в добросовестность союзников, которые, как оказалось, были просто не готовы к серьезной борьбе.

Вторая крупная ошибка польского Верховного командования заключалась в неверии в возможность каких-либо договоренностей между СССР и Германией. Польские руководители, включая начальника Генштаба и министра иностранных дел, не могли поверить, что в условиях жесткой идеологической конфронтации Сталин и Гитлер в относительно короткий промежуток времени могут тайно договориться о совместных действиях.

Уверенность, что Советский Союз в условиях начала войны будет соблюдать «благожелательный нейтралитет», была обусловлена отсутствием какой-либо информации об августовских советско-германских переговорах.

Аналитические аппараты польских ведомств, включая военную разведку, «просмотрели» или не придали значения важным прямым и косвенным указаниям об изменениях в официальной полемике между Германией и СССР, отказавшихся от идеологических штампов в характеристике оппонента. Например, отсутствие в речи Гитлера антисоветских выпадов на торжествах по поводу спуска на воду нового броненосного крейсера «Бисмарк» и, соответственно, «антифашистских» высказываний в речи Молотова на третьей сессии Верховного Совета не насторожили польских аналитиков.

Кроме того, польской разведке стали известны некоторые сведения о выступлении «сторонников сближения с Германией» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), которые заместитель начальника Второго отдела польского Генштаба полковник Йозеф Энглихт проигнорировал, считая «советской дезинформацией».

Более важные данные, указывающие на изменение характера советско-германских отношений, содержались в сообщениях разведки пограничной охраны Польши, которой удалось зафиксировать разгрузку германской военной техники в Ленинграде. Прямое указание о ведущихся советско-германских переговорах было получено польским военным атташе в Берлине от генерала Боденшатца. Руководство польской разведки не придало этим сведениям значения, считая их дезинформационными акциями, призванными оказать влияние на позицию Польши по «данцигскому коридору» [206] Згорняк М. Указ. соч. С. 361. .

Для того чтобы представить, что собой представлял мир международного шпионажа тех лет, будет целесообразно рассказать об одной удивительной истории, трагический финал которой объединил судьбы разных людей. Несмотря на то что фактическая сторона этого дела достаточно широко освещалась в послевоенной литературе, дополнение ее рядом неизвестных еще обстоятельств позволяет по-новому взглянуть на обстановку, в которой жили и работали его участники, и понять, насколько узка была сцена, на которой они играли свои роли.

Упоминавшийся ранее сотрудник абвера Рихард Андреас Протце начал свою служебную карьеру еще в годы Первой мировой войны в разведывательном управлении военно-морского флота (Marinenachrichtendienst). С 20-х годов он подвизался в абвере, где уже тогда приобрел репутацию высокопрофессионального сотрудника, решавшего наиболее сложные задачи своего ведомства. Коллеги по службе считали его «лисой среди лис», не гнушающимся ничем циником, считавшим человека виновным, даже когда его невиновность была доказана. Эти качества «папаши Рихарда», как его называли в абвере, снискали ему уважение самого адмирала Канариса, с которым его связывали многие «темные дела» прошлого.