Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.7

У каждого организма есть время роста. Общество своего рода организм. На какой стадии своего развития, если сравнивать с человеческой биографией, находится наше общество?

Лет 19–20. Дури в голове еще много, хочется гонять в футбол и иногда даже тянет поиграть в войнушку, но ты уже совершеннолетний и понимаешь, что пора устраивать свою жизнь самому.

Вам кажется, общество это понимает? Из чего это явствует? Сознательная часть общества понимает — а что же другая его часть?

Понимает, не понимает — какая разница? Взросление все равно продолжается. Тех, кто «взрослый» и всё понимает, постепенно становится больше.

Происходит массовая политизация общества, в котором еще недавно презрение к политике считалось хорошим тоном. Это движение — подверженность моде, которая вообще стала руководством к действию в обществе массовой культуры, или все-таки рост гражданского самосознания. И откуда оно взялось так быстро?

Какой там быстро. Я истосковался ждать. Думал, жизни не хватит. Происходит то самое взросление общества, о котором мы только что говорили. «Перестаньте мной рулить без спроса. Я хочу принимать важные решения, касающиеся моей жизни, сам». Как-то так.

Суд Абрамовича и Березовского, обнажив механизмы обогащения, выставил страну на позор в глазах всего мира. Что можно сделать, чтобы улучшить сильно испорченную многими способами репутацию страны?

Нужно тотальное общественное обновление. То же, что мы сделали в августе 1991-го. И сразу весь мир стал смотреть на Россию с надеждой. Которую мы не оправдали.

Значит, то обновление не было тотальным — иначе откуда все то, что мы имеем сейчас. И — могло бы оно быть тотальным? И — нужно ли именно тотальное обновление? Как его совершить? Не пугает ли вас все тотальное: далеко ли от тотального до тоталитарного?

Зачем играть однокоренными словами? Ведь всё ясно. «Тотальное общественное обновление» — это принципиально иной вектор развития страны. В нашем случае таковым станет переориентация государственной политики с обслуживания привластной группировки на обслуживание интересов всего населения. «Государство для человека» — такого в российской истории еще не бывало.

Еще недавно Интернет называли двигателем прогресса, а сейчас он оказался и локомотивом революций. Чем вы объясняете, кроме быстроты связей, то, что человек Интернета легче поддается пропаганде, чем обитатель реальной жизни.

Легче, чем телезритель? Не думаю. Хотя бы потому, что в Интернете, в отличие от телевидения, источники влияния многочисленны и разноцветны.

Литература уходит в Интернет. Как это отразится на ее содержании?

Она станет лучше. Многообразнее. Будет больше писателей. Появятся новые формы текстов — с мультимедийностью, интерактивностью и еще бог знает чем. Цепочка «автор» — «издатель» — «оптовик» — «магазин» — «читатель» может потерять три срединных компонента. В результате писатель и читатель очень сблизятся. Сегодня я закончил книгу, а завтра все, кому интересно, ее уже читают и делятся со мной впечатлениями. Плохо ли?

В какой мере вы готовы учитывать эти впечатления? Насколько лично вам нужны мультимедийность и интерактивность? Всем известно, что вы — поклонник жанровых экспериментов, но готовы ли вы меняться вместе с принципами чтения и письма под воздействием Интернета?

Я и так всё время меняюсь. Под воздействием всего на свете. Но это вовсе не означает, что я намерен подстраиваться под изменения конъюнктуры вопреки себе. Я всегда буду делать только то, что интересно мне самому. В беллетристических текстах я еще готов учитывать рыночные настроения. В текстах «писательских», вроде моего последнего романа, — и не подумаю.

Вы не раз говорили, что не считаете себя писателем. После выхода «Аристономии» Вы изменили к себе отношение?

Да, теперь я еще и писатель, а не только беллетрист. Это означает всего лишь, что я впервые написал книгу для самого себя, а не для публики. Беллетрист обязан быть хорошим — иначе его книжки покупать не будут. А писатель может быть и плохим, продажи для него не главное.

Что Вы хотели доказать самому себе и понять для себя, создавая эту книгу?

Не доказать, а попытаться объяснить. Дать ответы на вопросы, которые кажутся мне самыми важными.

Ради чего жить? Как жить? И конкретнее: как жить людям моего подвида? Что такое Россия? Кто здесь прав? Кто виноват? Почему произошло то, что произошло?