Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Л. З. Мехлис, начальник Главного политуправления Красной Армии

(1941–1942 )

17 сентября 1942 г.Главное политуправление Красной Армии издало директиву «О воспитательной работе с красноармейцами и младшими командирами нерусской национальности». К воинским подразделениям были прикомандированы агитаторы, владеющие национальными языками, была осуществлена массовым тиражом публикация политической и художественной литературы на национальных языках. В 1942–1943 гг. в действующей армии издавались 50 газет на национальных языках. Воины русской национальности постоянно призывались «крепить дружбу с красноармейцами нерусской национальности»29.

Работа по укреплению дружбы народов в армии требовала постоянного внимания, так как «плохая работа с нерусскими бойцами» продолжала отмечаться и после издания вышеназванной директивы ГлавПУРа (в частности, в декабре 1942 г. на Закавказском фронте30). В качестве недостатков отмечалось «игнорирование национальных особенностей, обычаев», «великодержавный шовинизм», «недостаточное выдвижение нерусских кадров», «слабая пропаганда ведущей роли русского народа». Эти недостатки удалось в основном ликвидировать к началу 1943 г. Среди форм работы, которые показали наибольшую эффективность, были «вечера дружбы народов», организация национальной художественной самодеятельности, встречи вновь призванных бойцов с «бывалыми» бойцами своей национальности.

Пропаганде дружбы народов в армии также служила литература. В частности, согласно указанию ЦК ВКП(б), в армии была повсеместно распространена изданная тиражом 200 тыс. экз. пьеса А. Корнейчука «Фронт», в которой одно из главных мест занимала сцена в окопе, где плечом к плечу воевали четверо солдат, все разной национальности, демонстрируя реальное воплощение дружбы народов.

В результате в зимней кампании 1943 г. воины нерусской национальности показали более высокие боевые качества, существенно уменьшилось число перебежчиков. Было улучшено патриотическое воспитание призывников нерусской национальности, на что нацеливала изданная 10 августа 1943 г. директива ЦК ВКП(б), направленная в ЦК партий союзных республик.

Характерной технологией советской пропаганды, призванной усилить признание ведущей роли русского народа, во второй период войны стали так называемые «письма народов», первым из которых было «Письмо узбекского народа к бойцам — узбе- кам», опубликованное в октябре 1942 г. В период с февраля по август 1943 г. было выпущено значительное число таких «писем», которые выражали «любовь к великому русскому народу», благодарность за его помощь, признавали его «старшим братом» и «желанным собратом», апеллировали к исторической «боевой дружбе» с русскими, утверждали, что угроза «Великой Русской земле» «всегда была угрозой и нам». В «Письме бойцам — таджикам» М. В. Фрунзе был назван «русским полководцем» (не «советским»). Также использовалась такая форма пропагандистской работы, как письма воинов определенной национальности на имя Сталина.

Характерной особенностью «писем» являлось то, что в подавляющем большинстве «писем народов» среди фамилий лиц, их подписавших, были фамилии представителей не только «титульных» народов, но также русского и других народов (например, в Азербайджане — армянского). Таким образом, возможно, предотвращались гипотетические обвинения в «национальной узколобости» содержания этих писем. Пропаганда придавала «письмам народов» большую роль в идеологической работе. Текст каждого письма проходил утверждение в ЦК ВКП(б). Проекты писем, которые не соответствовали задачам идеологии, отвергались, как это было в декабре 1943 г. с проектом письма «Украинский народ — великому русскому народу». Это письмо было признано негодным из- за игнорирования «существования многонациональной семьи народов Советского Союза» и отрицания роли русского народа как единственного «старшего брата» (авторы письма утверждали, что «ведущими народами в Советском Союзе являются два народа — русский и украинский»)31.

В сфере литературы и искусства новые тенденции национальной политики были проявлены в полной мере. А. Н. Толстой в докладе на сессии Академии наук СССР в ноябре 1942 г. отметил, что в 1920–1930–е гг. «момент отрицания всего прошлого литературного наследия, заклеймления его дворянским и буржуазным индивидуализмом и классово враждебной литературой принимал уродливые формы», но с началом войны «впервые, как колокол града Китежа, зазвучали в советской литературе слова: святая Родина». Таким образом, как считал Толстой, «советская литература от пафоса космополитизма, а порою и псевдоинтернационализма — пришла к Родине»32. Илья Эренбург писал: «Не отказываясь от идеалов будущего, мы научились черпать силы в прошлом. Мы осознали все значение наследства, оставленного нам предками»33. В литературе и искусстве возродилось подлинное звучание понятий «Россия», «русский» («Русские люди» К. Симонова, «Русский характер» А. Толстого, «Россия» А. Прокофьева).