Александр Зимин - В канун грозных потрясений - Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Влияние «опричной части» знати было прочно в дворцовых учреждениях. После Бориса кравчим стал кн. Д. И. Шуйский, его «свояк». Близок к Годунову был и оружиичий Б. Я. Бельский (с августа 1577 г. во всяком случае). Дворец с 1576 г. возглавлял бывший опричник кн. Ф. И. Хворостинин. В 1577 и 1579 гг. сокольничим был И. И. Бобрищев-Пушкин, а ловчим — И. М. Пушкин. В 1577 г. на Земском дворе служили И. И. Мятлев и Я. Г. Наумов, а казначеями были П. И. Головин (с 1576 г.) и И. П. Татищев (март 1582 г.) [314] Вельяминов-Зернов, ч. 2, с. 67; Зимин. О составе, с. 199, 204. См.: АГР, т. I, № 82 (октябрь 1576 г.); ЛОИИ, акты до 1600 г., № 355 (1576/77 г.); АМГ, т. I, № 26 (1576/77 г.); АФЗХ, ч. II, № 369 (июль 1579 г.); Садиков. Очерки, с. 82 (1576 г.); РК 1475–1598 гг., с. 292; АИ, т. 1, с. 271. .

Видную роль при дворе играли думные дворяне. В их число входили в 1576 г. Б. Я. Бельский, М. А. Безнин, Д. И. Черемисинов (с сентября 1580 по декабрь 1582 г. был в плену), Б. В. Воейков, И. П. Татищев и В. Г. Зюзин. Они оставались в этом чине и в 1577 г. [315] Лихачев Н. П. Думное дворянство в Боярской думе XVI столетия. — Сб. Археологического института, кн. 6. СПб., 1898, отд. II, с. 8–10; РК 1475–1598 гг., с. 259–260, 276, 279. Не названный в 1577 г. И. П. Татищев продолжал оставаться думным дворянином, судя по упоминанию 1582 г. (АИ, т. 1, с. 271). Д. И. Черемисинов, И. П. Татищев и Б. В. Воейков названы думными дворянами и в 1583 г. (Сб. РИО, т, 38. СПб., 1884, с. 103–104). В 1579 г. думным дворянином стал Р. М. Пивов [316] РК 1475–1598 гг., с. 292. Р. М. Пивов вместе с В. Г. Зюзиным упоминается как думный дворянин и в 1581 г. (Савва, с. 397; Сб. РИО, т. 38, с. 103–104). . Все они были на свадьбе Грозного в 1580 г. [317] Щ, л. 613, 614 об. Думным дворянином с 1572 г. был Р. В. Алферьев, но он обычно именовался печатником (по исполнению главной обязанности) и только в 1584/85 г. — думным дворянином и печатником. В 1581 г. дворянином числился кн. Д. П. Елецкий [318] РК 1475–1598 гг., с. 248, 260, 277, 358, 362; Успенский Ф. И. Наказ царя Ивана Васильевича Грозного князю Елецкому с товарищами. Одесса, 1885, с. 7. Р. В. Алферьев и в 1582 г. также назван думным дворянином (Савва, с. 398). [264] . Среди 12 «сенаторов», которые докладывали царю важные дела, А. Поссевино называет Б. Я. Бельского с братом Невежей, В. Г. Зюзина, И. П. Татищева, Б. В. Воейкова и М. А. Безнина, [319] Поссевино, с. 49; Савва, с. 145. В числе «сенаторов» названы были еще И. Ф. Мстиславский с двумя сыновьями, Н. Р. Юрьев, А. и В. Щелкаловы. . т. е. думные дворяне составляли почти половину этих наиболее близких к царю лиц.

По-прежнему влиятельной фигурой был А. Ф. Нагой. Именно он вместе с Богданом Бельским стоял у царского трона, на котором в 1581 г. восседал Грозный во время приема польских послов. Ему же царь поручил в 1582 г. выспросить у англичан про свою предполагаемую невесту Марию Гастингс [320] ЦГАДА, ф. 79, кн. 13, л. 22; Скрынников. Россия, с. 67; Сб. РИО, т. 38. с. 3–4. . «Деликатность» поручения ясна уже из того, что царь в это время женат был на племяннице Нагого. Но, конечно, по мере укрепления у царя мысли о необходимости породниться с английской королевой влияние Нагого должно было падать. К тому же, поскольку его старший брат был все еще окольничим, путь в высшие думные чины А. Ф. Нагому был практически закрыт.

Состав наиболее влиятельных лиц из окружения Ивана Грозного в 1581–1584 гг. рисуют посольские книги. В 1581 г. на приеме польских гонцов присутствуют Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский. В приемах английских послов и беседах с ними в 1581–1582 гг. участвуют кн. Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Юрьев, А. Ф. Нагой и Б. Я. Бельский. Осенью 1581 г. Н. Р. Юрьеву царь сообщает о предсмертной болезни сына. В 1581–1582 гг. в переговорах с А. Поссевино участвуют Н. Р. Юрьев, Б. Я. Бельский и А. Ф. Нагой [321] Савва, с. 397; Сб. РИО, т. 38, с. 3, 133; Лихачев. Поссевино, с. 58; ПДС, т. X, стлб. 191, 264, 267–340. . Летом 1582 г. переговоры с польскими послами ведут Н. Р. Юрьев, Б. Я. Бельский, А. Ф. Нагой и Р. В. Алферьев. В 1583 г. на встречах с английским послом присутствуют кн. Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Юрьев, Д. И. и С. В. Годуновы, но ведут переговоры Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский. В 1583 г. решено было послать в Польшу грамоту от имени Н. Р. Юрьева и Б. Я. Бельского. В сентябре 1583 г. А. Ф. Нагой и И. В. Годунов вели переговоры о размене пленных с польскими представителями [322] Савва, с. 398, 125; РК 1559–1605 гг., с. 192; Щ, л. 643 об, — 644; Сб. РИО, т. 38, с. 85, 103–104, 112; Мордовина, Станиславский. Состав двора, с. 180. С. В. Годунов был в январе 1584 г. на встрече с английским послом (РК 1559–1605 гг., с. 192, 200). .

Из приведенных сведений ясно вырисовываются две группы знати при дворе: земскую возглавлял Н. Р. Юрьев, опричную (дворовую) — Б. Я. Бельский и А. Ф. Нагой. Бориса Годунова в эти годы среди приближенных царя незаметно: то ли он держался в тени, то ли между ним и царем пробежала тень недоверия. Во всяком случае на свадьбе Грозного осенью 1580 г. он еще в фаворе. Борис стал боярином, но удостоился немногого — быть в дружках царицы вместе с М. А. Нагим (у царя — Б. Я. Бельский). На свадьбе присутствовал сонм Годуновых (Яков и Карп-Константин Михайловичи, Никита, Петр, Иван и Степан Васильевичи, Андрей Никитич, Дмитрий Иванович) [323] Сахаров, с. 66–67. В июле 1581 г. трапезу с царем разделили Д. И. Годунов и Ф. М. Троекуров (РК 1559–1605 гг., с. 180–181). .