Лен Дейтон - Вторая мировая - ошибки, промахи, потери

Гитлер был уверен, что Молотов подпишет пакт о ненападении. Настолько уверен, что 22 августа в своей резиденции в горах в Берхтесгадене обратился к высшему военному командованию по поводу предстоящего вторжения в Польшу: «Наши противники [французы и англичане] — это жалкие трусливые черви. Я видел их в Мюнхене… Впоследствии победителя не спрашивают, говорил ли он правду… Закройте свои сердца для жалости. Будьте жестокими… Сильный всегда прав».

На следующий день в Москве был подписан Советско-Германский договор о ненападении. В соответствии с вероломной феодальной природой обоих режимов многие из важных статей держались в строжайшей тайне. Риббентроп был обнадежен теплым приемом, который получили в Москве он сам и сопровождавшая его делегация. «Я все равно что был окружен старыми партийными товарищами», — сказал он. Состоялся званый ужин. Все много ели и пили, Сталин провозгласил тост за Гитлера и сказал, что ему известно, как сильно немецкий народ любит своего фюрера.

Подобно чикагским гангстерам, Гитлер и Сталин разделили Восточную Европу на две сферы влияния, договорившись, что у себя каждый может делать все, что ему заблагорассудится. Территория, доставшаяся Сталину, включала в себя прибалтийские государства и Финляндию, а в Польшу должны были вторгнуться войска обеих держав, разделив ее территорию приблизительно пополам.

Как только было объявлено о подписании договора, журнал «Лайф» связался по телеграфу с высланным из России Львом Троцким, проигравшим Сталину в борьбе за наследство Ленина, и попросил его изложить свое мнение по этому поводу. Из Мехико пришел пророческий ответ: «[Сталин] видит отчетливо вблизи, но в исторических масштабах он слеп. Изворотливый тактик, он не является стратегом».

Сталин в отличие от Гитлера чтил Советско-Германский договор. Сразу же после его подписания русские зерно и нефть, а также железная руда, марганец и хлопок потекли в Германию. Члены коммунистических партий во всех странах мира (а многие из них были вынуждены скрываться в подполье) послушно изменили свои политические взгляды и привели свою деятельность в соответствие с новым договором. Отныне коммунисты должны были выступать против любых попыток приструнить Гитлера. С началом войны коммунисты во Франции и Великобритании сосредоточили все свои усилия на борьбе против военной политики своих стран, призывая солдат союзных армий не воевать с Гитлером, так как это является предательством интересов рабочих.

Гитлер мастерски подготовился к военным действиям против Польши. Он убедился, что Великобритания и Франция не выступят против него, и именно на этой уверенности были основаны его требования к польскому правительству. Некоторые историки утверждают, что Гитлер и не собирался добиться от Польши каких-либо уступок; ему была нужна стремительная быстротечная война, которая продемонстрировала бы всему миру военную мощь Германии.

Узнав о предстоящей ратификации пакта Гитлера — Сталина, Чемберлен отозвал из летнего отпуска парламент. В своей речи в палате общин 24 августа он сказал: «Я не пытаюсь скрыть от вас то, что известие об этом явилось для правительства полной неожиданностью, и неожиданностью крайне неприятной». Чемберлен поведал о том, как 11 августа была встречена прибывшая в Москву англо-французская делегация, а Советы тем временем вели секретные переговоры с нацистами. Вероятно, негодование Чемберлена вызвало у Сталина улыбку. Коварство и обман были неотъемлемой частью политики коммунистического диктатора. Возможно, Гитлер тоже улыбнулся. Какова теперь вероятность, что у «червей» хватит глупости объявить войну?

Немцы не могли понять, что даже о Чемберлена нельзя вытирать ноги вечно. Пришло время выпрямиться во весь рост и при необходимости вступить в бой. Однако Великобритания еще не была готова к войне, у нее не было достаточно сил и денег для того, чтобы начать воевать. Перед Чемберленом стояла неразрешимая задача. Его очень тревожило то, как ход событий повлиял на быстрое истощение золотых запасов Великобритании: 30 миллионов фунтов было вывезено из страны за один день. Обсуждался вопрос об установлении контроля за валютными операциями (чтобы помешать конвертации фунта стерлингов в другие валюты), но правительство ограничилось лишь тем, что удвоило процентную ставку, доведя ее до 4 процентов, и обратилось с просьбой к деловым кругам не приобретать акции иностранных компаний и не вывозить капитал из страны. Несмотря на все свои опасения, Чемберлен постарался ясно выразить свою точку зрения. Он написал Гитлеру: