Гельмут Липферт - Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942—1945

«Русский перед вами, я прикончу его», — передал я ему. На сей раз я приближался внимательно и не открывал огонь до тех пор, пока промахнуться стало невозможно. Нескольких выстрелов было достаточно, чтобы заставить машину передо мной разлететься на части. Среди горящих обломков я заметил три парашюта. Купола двух из них раскрылись, но один сразу же вспыхнул и сгорел. Третий парашют, крутясь, быстро опускался в направлении Прессбурга. Тем временем Нойман и я разделились. Когда я появился над нашим аэродромом, то увидел, что он уже катится по земле. Я приземлился и тоже порулил на стоянку. Но что теперь? Кому должна быть засчитана победа? Она могла бы быть моей 200-й. На командном пункте, где следили за боем по радио, были удивлены, что ни один из нас не покачал своими крыльями. Затем появился Нойман. Его полное лицо сияло. Когда я увидел перед собой это переполненное радостью, восторженное лицо, я протянул руку: «Нойман, поздравляю вас с победой!» Мы снова перебазировались. Среди наших аэродромов был Дойч-Ваграм, в нескольких километрах от Вены. Позднее группа переместилась в Фельс-ам-Ваграм [148]. Я выполнил оттуда несколько вылетов, но контактов с врагом было немного. Каждый раз, когда я возвращался из боевого вылета, на стоянке были приготовлены цветы и шампанское. Но я просто не мог одержать свою 200-ю победу. В конце концов это все переполнило мое терпение, и я запретил эти бесконечные приготовления к празднованию «юбилейной» победы.

Затем опять пришло время менять дислокацию. Я должен был перелететь с I./JG53 в Брюнн [149], где она должна была быть расформирована навсегда. Я уже сидел в самолете и механик вручную раскручивал рукоятку стартера, поскольку двигатель отказывался запускаться, когда поблизости был замечен вражеский самолет. Остальные уже улетели. Механик снова попытался запустить мой «ящик». Когда и третья попытка закончилась неудачей, я окончательно понял, что на сей раз мне так и не удастся взлететь. Я выбрался из самолета и отправился в Брюнн на автомашине вместе со своим адъютантом и другом Тео Хандшугом.

Как я и полагал, мы не выполняли никаких боевых вылетов из Брюнна, но там все еще оставалось некоторое количество топлива, а часть самолетов имела боекомплект. Я связался с генералом Дейхманом и описал ему свое положение. Он всецело сочувствовал мне и наделил меня полномочиями продолжать боевые вылеты до тех пор, пока не закончится топливо или боеприпасы. 8 апреля 1945 г. я взлетел, чтобы совершить один из своих последних боевых вылетов, и повел свое звено вдоль Моравы к Дунаю. Я был твердо уверен, что в этот раз все будет хорошо. Мы барражировали в том районе более тридцати минут и были на высоте 4000 метров, когда я увидел ЛаГГ-5. Он был ниже нас и неторопливо направлялся на северо-запад. Я был спокоен, что редко случалось прежде, и дал своим людям распоряжения: «Нойман, вы снижаетесь со мной. Если промахнусь, вы должны сбить русского. Остальные двое остаются здесь, прикрывают нас и наблюдают за победой!» Это был мастерский пример безупречной победы. Я спикировал позади русского, приблизился к нему снизу, уравнял свою скорость с его и занял идеальную позицию. Я открыл огонь, когда ни о чем не подозревавший вражеский пилот начал пологий левый разворот. ЛаГГ немедленно загорелся и рухнул вниз. По радио полились поздравления. После посадки меня едва не раздавила толпа доброжелателей. 683 боевых вылета, 200 побед! Комендант аэродрома, обер-лейтенант, обнял меня, почти что задушив. Я никогда прежде не видел этого обер-лейтенанта Хандрика, но мы моментально стали хорошими друзьями. Позднее была устроена очень приличная вечеринка.

Группу расформировали. Я сбил еще три самолета, так что 16 апреля 1945 г. общее число моих побед достигло 203. Когда я взлетал, чтобы выполнить последний вылет из Брюнна, мне еще раз чрезвычайно повезло. Мой самолет набирал скорость и мчался по летному полю, когда я понял, что руль высоты заклинило. И это на скорости 150 км/ч. Можно было сделать только одну вещь: убрать газ и позволить самолету продолжать катиться до тех пор, пока он не остановится. Я остановил машину за несколько метров до откоса за пределами периметра аэродрома. Оказалось, что в шарнире руля высоты был зажат гаечный ключ. Нам так и не удалось установить, был ли это саботаж или лишь простая оплошность.

На командном пункте я узнал, что меня вызывает генерал Дейхман. Я взял «Шторьх» и полетел к нему. Генерал Дейхман в недвусмысленных выражениях дал мне понять, что война определенно и безнадежно проиграна. В Вельсе [150], недалеко от Линца, я встретил Эвальда и Дюттмана. Они были награждены Рыцарскими крестами. Меня же ждали дубовые листья. Я получил эту награду 17 апреля 1945 г. из рук генерала Дейхмана. Какой был в этом смысл? Три недели спустя война закончилась. После пяти с половиной лет, полных энтузиазма и жертв, после героической смерти многих моих товарищей, мы, оставшиеся в живых, снова оказались в начальной точке.