Владимир Козлов - Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.

На рубеже 1970–1980-х гг. стало ясно, что режим снова засасывает в воронку растущего простонародного недовольства и возможно повторение ситуации эпохи «позднего Хрущева». Если, как уже говорилось, в 1969–1977 гг. не было зафиксировано ни одного случая крупных массовых беспорядков, то в 1977 и в 1981 гг. появляются первые ласточки новой «беспорядочной» волны: хулиганские волнения в городе Новомосковске Тульской области и антимилицейские беспорядки с этнической подкладкой в г. Орджоникидзе на Северном Кавказе (Северо-Осетинская АССР). [978] «О массовых беспорядках с 1957 г…». С. 151.

Какое-то время «беспорядочный» синдром удавалось сдерживать, но правоохранительные органы уже предчувствовали новую вспышку массовых волнений. Не случайно престарелый Генеральный прокурор СССР Руденко бомбардировал ЦК КПСС докладными записками о состоянии преступности, а органы МВД запасались специальным химическим средством «Черемуха-10». С его помощью сначала предполагали прекращать «буйства и бесчинства отдельных лиц», чтобы «исключить в каждом конкретном случае применение оружия». [979] РГАНИ. Ф. 89. Перечень 27. Док. 22. Л. 1–4. С 1972 г. это средство применялось только в тюрьмах и лагерях, но в 1976 г. МВД потребовало у ЦК КПСС разрешения использовать «черемуху» и вне тюремных стен.

Чем дальше тем больше становилось ясно, что сугубо административными и полицейскими мерами и даже «подкупом» народа нельзя преодолеть предрасположенность больного социума к разнообразным формам выражения недовольства. Реально или потенциально конфликтные периоды как бы обрамляют время пребывания Брежнева у власти, косвенно свидетельствуя о социальной нежизнеспособности «застоя» как формы правления и образа жизни. Страна вступала в новую эпоху, уже сидя на бочке с порохом с зажженым фитилем.

Нарастание кризисных явлений и новая вспышка «простонародного» недовольства на рубеже 1970–1980-х гг. сопровождались выходом на историческую сцену новых оппозиционных сил, гораздо менее интеллигентных, но и гораздо более активных и опасных для власти. С конца 1970-х гг. докладные записки КГБ в ЦК КПСС все больше сосредоточиваются на «вне-диссидентской» крамоле (подпольные организации, террористические акты или их подготовка, возрождение националистического подполья на окраинах и развитие русского национализма в России) и все меньше беспокоятся об «остатках» смятого правозащитного движения.

8 января 1977 г. в Москве прогремело три взрыва: первый в поезде метро (погибли на месте или умерли от ран 6 человек, получил ранения 21 человек), второй — в магазине «Продукты» (умер от ран один человек, 11 получили ранения), третья бомба взорвалась в урне Для мусора на улице 25 Октября (ныне — Никольская) в центре Москвы, неподалеку от Кремля (ранены 5 человек). Организатором террористических актов была подпольная организация армянских националистов, выступавшая за отделение Армении от СССР. [980] См.: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 36. Д. 7642. Л. 2–4.

К террору начали подступаться и «подпольщики» Центральной России. В ряде случаев дело не ограничивалось, как это обычно бывало прежде, только «террористическими высказываниями». По информации КГБ при Совете Министров СССР в ЦК КПСС от 29 ноября 1981 г. житель города Ярославля Е. Негрий (в 1980 г. его уже «профилактировали» органы КГБ за антисоветскую агитацию и пропаганду) готовил взрыв самодельных бомб в различных местах Ярославля «с целью побуждения населения к активному выражению недовольства недостатками в снабжении продуктами». [981] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 462. Л. 122–123.

Сочетание террористических угроз с призывом к забастовкам было зафиксировано в 1979 г. среди шахтеров Шпицбергена. Там, в поселке Баренцбург, на щите для объявлений у здания рудоуправления Производственного объединения «Арктикуголь» и в двух шахтах были обнаружены три рукописные листовки за подписью «Комитета шахтерской чести». Авторы воззваний требовали от администрации улучшения снабжения продовольственными и промышленными товарами, увеличения заработной платы, снижения норм выработки, отмены материальных наказаний. В случае невыполнения этих требований до 1 января 1980 г. «комитет» угрожал «перейти к применению оружия, взрывчатки, а также передать представителям западной прессы компрометирующие руководящий состав рудников магнитофонные записи».

В 1982 г. органы КГБ арестовали двух рабочих плавучего крана Приморской флотилии Тихоокеанского флота. «На почве негативного отношения к внутренней политике КПСС и недовольства советской действительностью», — говорилось в докладной записке КГБ в ЦК КПСС 4 октября 1982 г., — эти люди «готовились осуществить экстремистские действия в отношении руководящих партийных работников Приморского и Хабаровского крайкомов КПСС. В этих целях они изготовили и испытали взрывные устройства, в том числе дистанционное управление, принимали меры к приобретению огнестрельного оружия и боеприпасов, подысканию сообщников… На допросе они показали, что готовились взорвать трибуну на пл. Борцов революции в г. Владивостоке во время предстоящей демонстрации 7 ноября». [982] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 462. Л. 34–35. Дело не в том, что такие случаи становились массовыми или опасными для режима (они никогда не бывают массовыми), а в том, что по своему характеру они существенно отличались от «террористической болтовни»: намерения совершить террористический акт были в ряде случаев серьезными, а подготовка к нему — почти профессиональной.