Татьяна Окуневская - Татьянин день

Вспыхнуло "М". Увели.

Отбой. Допрос.

Ведут в другую сторону, ковер, зажмурилась от яркого света, к Абакумову! Вся эта игра наконец кончилась, домой, домой, вводят в оклеенную дверь... встал... такой же холеный.

- Садитесь.

...мистика, дьявольщина: он начинает светский разговор об искусстве, кто талантливее из братьев Тур, как я отношусь к министру культуры... он что-то ждет от меня... чтобы я упала к нему в ноги, умоляла, просила; я этого не сделаю... что-то темное, страшное... на полуфразе увели.

Отбой. Допрос.

- Нуте-с! Что же это вы отмочили в Гагре, в винном погребке, того тоста в Бадене вам было мало, решили и здесь отличиться! Ну!

- Вспомнить тост невозможно.

- Так значит: "Бей грузин, спасай Россию"?!

Как от удара пришла в себя.

...все... это приговор...

- Ну рассказывайте!

- Рассказывать нечего, если я и могла это сказать, то как шутку... как остроту...

- А все-таки, хоть и в шутку, могли это сказать? Что, для красного словца и сережка из ушка!

- Не могла.

- Ну уж тут полно свидетелей, компания из Дома творчества, а может быть, это не шутка, а ваше убеждение... - Он что-то читает и, не отрываясь, спрашивает: - А что за история у вас была в Праге?

- Руководитель джаза запросил за оркестровку большой гонорар, и пришлось доставать деньги через...

- Деньги нас не интересуют. Зачем вас вызывал посол.

- Познакомиться, пожелать удачи.

- А к послу никто ни с чем не приходил?

- Я не знаю.

...неужели Макарова, кроме того, что пошла к послу, еще и написала об этом?! Зачем? Зачем ей надо куда-то бегать, писать, вершить чужие судьбы? У нее с Герасимовым все есть! Им только Бог или забыл, или не захотел вложить душу. Теперь у посла могут быть неприятности за доброе отношение ко мне.

Отбой. Допрос.

Отбой. Допрос.

Отбой. Допрос.

- Ваш брат...

Соколов впился в меня глазами.

- Если вам дурно, можете облокотиться на столик.

Я побелела сквозь тюремную белизну.

- Этот ваш брат, он что, летчик?

В руках у Соколова письмо, это одно из фронтовых писем от моего однофамильца-летчика, мы начали переписываться, я молилась за него, чтобы он не погиб, он еще моложе меня, мне было в войну двадцать семь, а ему двадцать три, может быть, мы и были дальними родственниками...

- Нет, это не мой брат. У меня нет братьев, и этот летчик вскоре погиб.

- Помимо любовных писем и стихов, у вас еще и друзей много, мужчин, с кем это у вас переписка по имени Лев РЫ.

- А!.. Это мой школьный товарищ, он сразу же после школы уехал жить в Минск.

...Левушка, мой золотой, дорогой, моя умница, он сам не писал и запрещал мне писать о чем-нибудь серьезном, наши письма похожи на французскую светскую хронику, с анекдотами, с юмором...

- А вы не встречались с этим Львом РЫ за эти годы ни разу?

- Как-то виделись, когда я оказалась в Москве и он приехал из Минска.

- А в студенческие годы вы с ним не встречались?

- Нет.

- А в каком институте он учился?

- Не знаю.

- Тогда ведь многих студентов арестовали за антисоветчину...

Соколов смотрит на меня не отрываясь. Дьявол. Господи, спасибо, что ты создал сердце железным.

Соколов опустил глаза в письма... это же явный намек... он знает все о нас с Левушкой... такой же намек, как с пощечиной Абакумову.

Отбой. Допрос.

Подписываю протоколы, и все как будто не со мной... проплывает мимо, сосредоточиваю сознание на протоколах: "бей грузин" и "коммунисты напоминают фашистов", - чтобы в забытьи их не подписать, теперь смысл слов доходит до меня не сразу, откуда-то издалека, медлю с ответами, чтобы нечаянно не сказать, чего нельзя. Волочусь на допросы, как калека.

- Как это вы смели с вашими куриными мозгами критиковать постановления правительства в газете?!

- Я не прочла в своей жизни ни одной газеты.

- Это что-то новенькое! Это почему же?

- У Мамы начиналась мигрень, когда она видела в руках у женщины газету, она считала это неприличным.

Соколов вытаращил на меня стекляшки.

- Ну а кто страной-то правит, какой верховный орган, вы хоть знаете?!

- Да, конечно. ЦК партии.

- Вы что, нарочно дурочку из себя валяете? Это надо же дожить до таких лет и ничего не знать! Да вас надо по улицам водить напоказ, как слона! Да за одно это вам можно впаять двадцать пять лет!

Я вспомнила про Верховный Совет и поправилась, про ЦК я ему ответила автоматически, в доме царили эти две буквы: все, что ни делал Борис, было по указанию ЦК, вызовы среди ночи из ЦК.

- Так что же, вы в политике вообще не смыслите?

...может быть, он прав, может быть, я от страха и непонимания действительно, не играя, превратилась в дурочку...