Юрий Лощиц: Дмитрий Донской, князь благоверный[3-е изд дополн.]

…Евдокия ещё с трудом вставала, когда ему сделалось совсем плохо. Старшие сыновья спали кое-как, стараясь в ночные часы не отходить от изголовья отцова.

Он почил при первом утреннем свете 19 мая, на третьи сутки после рождения своего последнего сына.

Когда Евдокия зарыдала над телом мужа, он был так тих и внимателен, как будто слышал слова её плача, песню русской вдовицы, возвышенный гимн любви, донесшийся и к нам через века.

«Како умре, животе мой драгий, — причитала она, — мене едину вдовою оставив? почто аз преже тебе не умрох? како заиде свет очию моею? где отходиши, сокровище живота моего? почто не промолвиши ко мне, свете мой прекрасный? что рано увядаеши, винограде многоплодный? уже не подаси плода сердцу моему и сладости души моей! чему, господине, не взозриши на мя, не промолвиши ко мне? ужели мя еси забыл? что ради не взозриши на мя и на дети своя? чему им ответа не даси? кому ли мене приказываешь? Солнце мое, рано заходиши! месяц мой красный, рано погибаеши! звездо восточныя, почто к западу грядеши? Царю мой, како прииму тя или послужу ти? Господине, где честь и слава твоя, где господьство твое? Государь всей земли Русской был еси, ныне же мрътв лежиши, ничим же не владееши; многиа страны примирил еси и многиа победы показал еси, ныне же смертию побежден, изменися слава твоя и зрак лица твоего пременися во истление! Животе мой, како повеселюся с тобою? за многоценныя багряницы худыя сия и бедныя ризы приемлеши; за царский венец худым си платом главу покрываеши; за полату красную гроб приемлеши. Кому приказываешь мене и дети своя? немного порадовахся с тобою: за веселие плач и слезы приидоша ми, а за утеху и радость сетование и плач явимися; почто аз преже тебе не умрох, да бых не видела смерти твоей и своея погибели! Не слышиши ли, господине, бедных моих слез и словес, не смилят ли ти ся моя горкиа слезы? Звери земныя на ложа своя идут, и птицы небесныа ко гнездом летят, ты же, господине, от дому своего напрасно отходиши…»

Словно сейчас голосом безутешной Евдокии сама земля Русская оплакивала своего возлюбленного сына.

Хоронили его 20 мая, и гроб был положен в великокняжеской усыпальнице, под сводами Архангельского собора, рядом с гробницами его отца, дяди, деда. Проститься с ним пришла вся Москва от мала до велика, и рыдание общее было таким громким, что временами совсем заглушало голоса певчих.

В память о нём ещё не были сложены слова воинских повестей и сказаний, но в тот год в светлице княжого терема женщины вышивали великий и дивной красы «воздух» — пелену с изображением Спаса, и в числе многих других поясных фигур поместили святого воина Димитрия Солунского и равноапостольного князя Владимира Киевского — небесных покровителей Дмитрия Донского и его двоюродного брата. Эта пелена, которой смогли вскоре полюбоваться москвичи, стала первой памятью о почившем герое, её вышивали под началом тётки Дмитрия, великой княгини Марии Александровны, вдовы Семёна Гордого.

Летом 1391 года москвичи стали свидетелями необычайного торжества. Накануне к великому князю Василию Дмитриевичу явились три знатных ордынца из ханской свиты: Бахтыхозя, Кыдырхозя и Маматхозя. Они сказали о своём желании служить московскому дому и принять православие. Их крестили не в церкви, а прямо в Москве-реке, и все жители столицы пришли, чтобы поздравить их, потому что такое событие значило не меньше, чем иная воинская победа.

В 1393 году в Кремле по воле великой княгини Евдокии Дмитриевны началось строительство белокаменной церкви Рождества Богородицы — в память о великом сражении, состоявшемся в день этого праздника. В память о муже. Церковь эта частично сохранилась до наших дней.

По преданию, Евдокия положила начало и строительству московского Рождественского монастыря на Кучковом поле, также посвящённого событиям 8 сентября 1380 года. И ещё одну стройку тех лет предание связывает с памятью о Куликовской битве — Бобренёв монастырь в окрестностях Коломны. Считается, что в его сооружении участвовал Дмитрий Михайлович Боброк-Волынец.

В 90-е годы XIV века, по распространённому в среде учёных мнению, были написаны «Задонщина», «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича». Память ширилась, обогащалась, запечатлеваясь в художестве, в камне, в слове, устном и письменном.

Следуя правилу старинных романистов, хочется сказать теперь коротко о дальнейших судьбах тех, кто был связан с судьбой Дмитрия Донского.