Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

Противостояние сталинской фракции и «новой оппозиции», как впоследствии стали называть группировку Зиновьева и Каменева, нарастало подспудно. Ленинград, где Зиновьев, бессменный председатель исполкома Петро— и Ленсовета, давно практиковал подбор кадров по критериям личной преданности, стал основной опорной базой «новой оппозиции». Зиновьев упорно вел линию на создании в Ленинграде альтернативной партийной системы, второго центра партийной власти. Весной 1925 года Цека воспрепятствовал созданию в Ленинграде нового теоретического органа партии, который зиновьевцы хотели противопоставить центральному журналу «Большевик». В аппарате ЦК отлично понимали, что особый ленинградский журнал представляет серьезную опасность для единого руководства, создает дополнительные возможности оформления разногласий и сплочения вокруг журнала оппозиционно настроенной части партии.

В марте 1925 года произошел окончательный организационный развал тройки, тройка более уже не собиралась. В апреле Каменев при поддержке Зиновьева на заседании Политбюро заявил, что технико-экономическая отсталость СССР является непреодолимым препятствием для построения социализма. Нельзя утверждать, что «рыхлому» и всегда «правому» Каменеву наравне с Зиновьевым была столь близка доктрина мировой революции. Каменев, занимая в 1924―1925 годах пост председателя Совета Труда и Обороны, фактически руководил экономикой страны и прекрасно разбирался в ее проблемах. Со своей постоянной осторожностью, зачастую доходящей до откровенной трусости, он сумел заранее, задолго до Бухарина и Сталина, просчитать неизбежность «военно-феодальной» эксплуатации крестьянства и в очередной раз, как в Октябре семнадцатого, убоялся непредсказуемых последствий.

После солидаризации Каменева с Зиновьевым сразу же создалось некоторое напряжение между Цека и московским горкомом партии по вопросу переброски работников в Москве. В апреле МК обратился в Секретариат с протестом по поводу ограничения своих прав Старой площадью. Потребовалось уточнение полномочий кадровых аппаратов Цека и столицы. 27 мая Орграспред пошел на формальные уступки и постановил производить перестановку работников в московской организации только через московский комитет, разумеется, за исключением должностей, входящих в номенклатуру Центрального комитета [727].

Что примечательно, дискуссия о возможности построения социализма началась издалека — с нападок на меньшевиков. Каганович, прощупывая почву для Сталина, заявил, что меньшевики не понимают марксизма и диалектики. Не понимают того, что советская система, советские конституционные основы настолько широки, что «мы на десятки лет при отсутствии мировой революции, можем вовлечь широчайшие массы трудящихся в совработу, можем сделать их нашими помощниками и друзьями, в особенности крестьянство» [728]. Сталин исподволь готовил свое наступление на вчерашних союзников. Кому следовало, тот понимал, что речь идет не о меньшевиках, а о Зиновьеве и его сторонниках. Меньшевиков в тот период мало занимала тема мировой революции. Наоборот, они оживленно обсуждали вопрос о контрреволюции в СССР. Их ортодоксальные теоретики были убеждены, что за экономическим нэпом неизбежно придет и нэп политический.

Фронтальное столкновение «новой оппозиции» и группировки Сталина произошло в конце апреля за кулисами XIV партийной конференции. Зиновьев представил на ЦК тезисы «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ», в которых проводилась мысль о том, что победа социализма может быть достигнута только в международном масштабе. Пленум ЦК отверг проект Зиновьева и поручил специальной комиссии переработать его. Переработка заключалась в том, что комиссия «вымарала» тезис о том, что построение полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, невозможна без «государственной помощи» более развитых в технико-экономическом отношении стран [729]. Взамен появились слова, что «партия пролетариата должна прилагать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество» в уверенности, что это строительство может быть и наверняка будет победоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставрации [730].

Попытки «новой оппозиции» изменить расстановку сил в свою пользу серьезным образом подрывались очевидным спадом революционной волны в Европе в 1925 году и были легко отбиты сталинским большинством в ЦК. Вместе с тем, общие решения конференции не акцентировали разногласий и оставили партию балансировать на узком месте, не указывая какого-либо определенного направления политики. Наряду с решениями в духе ликвидации пережитков военного коммунизма и максимального использования товарно-денежных отношений, облегчения условий применения наемной рабочей силы в сельском хозяйстве, конференция одновременно предусматривала проведение мер, фактически ограничивающих эффективность этих механизмов. Укреплялась установка на вытеснение капиталистических элементов из кооперации, кулаков из соворганов. Давая добро на рост товарного крестьянского хозяйства, конференция принимала меры по притеснению ее наиболее типичных представителей — зажиточных крестьян под лозунгом борьбы с кулачеством. Но также остались без внимания разведочные намеки Бухарина на то, что для крестьянства колхозы не являются столбовой дорогой к социализму.