Павленко Иванович - Петр Первый и его время

Этим наградам Меншиков обязан был прежде всего своей близостью к царю. Справедливости ради должно отметить, что все самые яркие страницы истории Северной войны в предпол-тавский и полтавский периоды написаны при активнейшем участии Меншикова: Калиш, Батурин, Полтава, Переволочна. Никого из соратников Петра нельзя поставить на одну доску со светлейшим по вкладу, лично внесенному в разгром шведов. Наконец царь намеревался увековечить память о победе монументальными сооружениями. Спустя две недели после битвы он отправил Монастырскому приказу повеление основать на месте сражения «в знак и вечное напоминание преславной той виктории» мужской монастырь, построить каменную церковь, а также воздвигнуть памятник. Он должен был выглядеть так: «А пред церковию сделать пирамиду каменную с изображением персоны нашей в совершенном возрасте на коне, вылитую из меди желтой, и под ней бой самым добрым художеством. А по сторонам той пирамиды на досках медных учинить подпись с объяснением всех действий от вступления в Украину того короля шведского и с получением сей баталии».

В обстановке праздничной атмосферы, царившей в лагере под Полтавой, а затем в Решетиловке, «понеже у Полтавы ради духу от мертвых тел и долговременного стояния двух армий великих долее стоять было невозможно», Петр счел, что его личные заслуги в разгроме шведов тоже должны быть отмечены. «Господин фельдмаршал, — обращался полковник «Piter» к Шереметеву, — прошу, дабы вы рекомендовали государям нашим обеим о моей службе, чтоб за оную пожалован был чином рыр (то есть вице) адмиралом или шаутбейнахтом, а здесь в войске ранг, а не чин старшего генерал-лейтенанта. И о первом, как к вам с Москвы указ послан будет, тогда б и к адмиралу о том моем чине указ послан был же от их величества».

Челобитная сочетает шуточное с серьезным. «Государи», к которым по просьбе челобитчика должен был обратиться с представлением Шереметев, — это «князь-кесарь» Федор Юрьевич Ромодановский и Иван Иванович Бутурлин, судья приказа земских дел.

«Государи», разумеется, не заставили себя упрашивать. Ромодановский сообщил Царю, что он пожалован просимыми чинами за «храбрые кавалерские подвиги и в делах воинских мужественное искусство». Петр ответил выражением благодарности. В духе сложившихся отношений между членами «компании» царь свою признательность «князю-кесарю» формулировал так: «И хотя я еще столько не заслужил, но точию ради единого вашего благоутробия сие мне даровано, в чем молю господа сил, дабы мог вашу такую милость впредь заслужить».

Петр спешит развить успех, нанести новые удары, на этот раз по шведским гарнизонам, расположенным в прибалтийских крепостях, и тем самым принудить упрямого короля к миру.

В середине июля царь отправляет армию под командованием Шереметева в Прибалтику, а сам спешит в Польшу и страны Западной Европы пожинать дипломатические плоды победы.

Навстречу Петру, овеянному славой победителя, спешили союзники, ранее оставившие его в одиночестве. Август II вновь стал польским королем — Станислав Лещинский, получив известие о разгроме войска своего патрона под Полтавой, решил убраться из Польши. По этому поводу Петр иронизировал: «Лещинский бороду отпустил (остался с бородой. — Н. П.) для того, что корона ево умерла».

Петра поздравили Август II и польский сейм в полном составе, представители прусского и датского королей.

Все эти торжественные встречи, высокопарные слова, заискивающие, взгляды, фейерверки, всеобщее признание полководческих дарований не вскружили голову Петру. Он оставался самим собой, сохранив ту же простоту и обыкновение решать дела в непринужденной обстановке за обеденным столом.

Дипломатическая миссия царя завершилась полным успехом. Важнейший результат ее — восстановление Северного союза. Полтавская победа высоко подняла престиж России. Теперь уже при европейских дворах перестали язвить по поводу неудачи под Нарвой и не сомневались ни в военной мощи России, ни в дарованиях полководца, сумевшего разгромить «непобедимых шведов».

Луи Сен-Симон, вельможа французского короля Людовика XIV, записал в своих мемуарах: 1709 год «принес полное изменение положения на севере: упадок, чтобы не сказать уничтожение Швеции, которая так часто приводила в трепет весь север, не раз заставляла дрожать империю и австрийский дом, и необычайное возвышение другой державы, доселе известной лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исключением их ближайших соседей».