Александр Палинур: Кассандра

А ведь мысль тоже материальна. Она имеет физическую природу, которую можно изучать при помощи (пусть и очень сложных) аппаратов, при помощи которых изучают другие явления физического мира. Давно доказано, что принцип действия человеческого мозга сходен с принципом действия радиопередатчика. Следовательно, некие волны, излучаемые нашим мозгом, попадают, прежде всего, именно в биосферу, остаются там, ибо ничто никуда не пропадает, и, возможно, воспринимаются настроенным на них приемником (случайно или в силу особой закономерности).

Шлиман был избранником.

Его судьба отличается необыкновенными перипетиями, он претерпел всевозможные лишения, он много и тяжко трудился — этот труд можно охарактеризовать эпитетом «нечеловеческий», — но в конце концов ему удавалось все.

Он выучил десятки самых разнообразных языков.

Он добился успехов на поприще коммерции и, следовательно, стал обладателем огромных по тем временам денежных сумм, целого состояния.

Он посетил Японию и — более того — побывал в ее столице тогда, когда для белого человека, а тем более европейца такое путешествие едва ли не было связано со смертельной опасностью.

И наконец, величайшие археологические открытия.

Он знал, где искать. Знал, что отыщет там, куда направляется. Знал, что для этого нужно.

И, в отличие от кругов, занимающихся высокой коммерцией, в научных кругах ему не верил почти никто. Словно Кассандре, ему было дано предвидение. И притом его предсказания считали, по меньшей мере, забавной фантазией.

Но, словно Кассандра, он всегда оказывался прав.

Герой этой книги вовсе не Генрих Шлиман, о котором написаны десятки книг. Однако вспомнить тут о нем надо по нескольким причинам. Во-первых, именно он блестяще подтвердил достоверность событий, о которых рассказывал Гомер. Во-вторых, каждый человек, поставивший перед собой конкретную задачу и настойчиво идущий к цели, является своего рода Шлиманом. А в-третьих, как бы это странно ни прозвучало, сочиняя книгу о Кассандре (о которой, по всей вероятности, и не вспомнили бы в XX веке, не открой Шлиман свою Трою), я в чем-то и сам подражал великому археологу, по крайней мере пытался брать с него пример. Задыхаясь в библиотечных хранилищах, роясь на книжных развалах, с трудом ориентируясь в тесноте бесчисленных полок букинистических магазинов или посещая домашние книжные собрания, чьи владельцы любезно предоставили мне возможность поработать, мне часто приходило на ум сравнение этого бесконечно увлекательного занятия с археологическими раскопками. Тем более что о последних я знал не понаслышке.

Итак, Шлиман начал с чтения поэм Гомера.

С чтения гомеровских поэм начал и я.

И выяснил удивительную вещь: великий слепец лишь несколько раз говорит о Кассандре и совершенно не упоминает о ее пророческом даре.

В «Илиаде» он описывает смерть кабезийща Офрионея, который

…у Приама Кассандры, прекраснейшей дочери старца,

Гордый просил без даров, но сам совершить обещал он

Подвиг великий: «из Трои изгнать меднолицых данаев.

В «Одиссее» тень Агамемнона рассказывает главному герою только о смерти пророчицы:

Громкие крики Приамовой дочери, юной Кассандры,

Близко услышал я; нож ей во грудь Клитемнестра вонзала

Подле меня; полумертвый лежа на земле, попытался

Хладную руку к мечу протянуть я: она равнодушно

Взор отвратила и мне, отходящему в область Аида,

Тусклых очей и мертвеющих уст запереть не хотела.

Вот, собственно, и все.

Ни строкою больше.

Не верить Гомеру после Шлимана трудно. Археолог искал Трою, листая «Илиаду», словно путеводитель по давно исчезнувшему миру, следовал указаниям слепого и — нашел. Причем, пытаясь определить место, где когда-то располагалась Троя, он, будто в случае с иностранными языками, которые изучал во множестве, отринул все предписания строгой науки.

«Троя может находиться только внутри турецкого холма Гиссарлык», — безоговорочно утверждал Шлиман. И подобное утверждение коренным образом опровергало мнение, существовавшее без малого две тысячи лет, еще со времен Деметрия из Скепсиса.

Безапелляционность Шлимана сразу же вызвала множество толков.

Но главным и совсем непредвиденным результатом обнародования такой научной гипотезы стало недоверчивое отношение правительства Турции к любым иностранцам. Особенно к археологам.

Более трех лет ушло только на то, чтобы получить разрешение производить там раскопки.