Любовь Миронихина - Сергий Радонежский

Никаких подделок не было обнаружено, как рассчитывали большевики. Были открыты останки преподобного Сергия, которые православные верующие почитают как святыни. Не удалось изобличить обман и подлог, но надеялись уничтожить некую тайну, вместо благоговения вызвать у верующих разочарование и отвращение. Но этого не произошло. Наоборот, оскорбление мощей преподобного вызвало мощный религиозный порыв, поток паломников не иссяк, а намного возрос, не прекращались молебны у гроба с останками.

Среди молящейся и стенающей толпы паломников, наверное, спокойнее всех взирал на кощунство сам преподобный, стоявший где-нибудь в сумрачном уголке Троицкого собора. Для него это было только очередное нашествие, одно из многих испытаний. На этот раз не иноземцы, а свои доморощенные тохтамыши разоряли обители, убивали православных. Сгинут и они. Без испытаний и бед не проходит жизнь человеческая и не бывает спасения души. Испытания посылаются за грехи в назидание, их надо мужественно и терпеливо переживать. Так учил и утешал когда-то преподобный Сергий.

Несколько веков назад на том месте, где ныне стоит Троицкий собор, в келье инока Сергия мучили бесы. Они являлись к нему в литовских остроконечных шапках и кричали: «Уйди, уйди с места сего!» Но Сергий творил молитву — и нечисть пропадала.

Философ Евгений Трубецкой нашел много общего между исторической обстановкой того времени и революционными годами. «Пустыня, где жил Сергий, густо заселена, но со всех сторон словно доносится волчий вой двуногих хищников. Те бесы, которые являлись Сергию, чрезвычайно напоминали людей; но разве мало в наши дни людей, которые до ужаса напоминают бесов? Только внешний вид у этих искусителей изменился. Но разницы в одеянии, а не в сущности».

Даже некоторые из идейных большевиков посмели выступить против этого атеистического разгула. Будущий директор Музея Ленина С. Мицкевич писал вождю: «Ничего более нелепого и вредного для нас, как это пресловутое вскрытие, нельзя и представить. Это никого ни в чем не убеждает, распространяются легенды, что настоящие мощи прячут, а подсовывают поддельные. Озлобление же растет. Это является нарушением принципа отделения Церкви от государства… Необходимо срочно распорядиться о прекращении повсеместно этих актов и вообще против поступков, грубо нарушающих религиозные чувства населения: курения в церкви, нахождения в шапках в алтарях. Это проделывают нередко присутствующие там коммунисты, нередко пьяные».

Легенды действительно рождались и быстро расходились в народе. О том, что настоящие мощи не дались осквернителям и ушли до времени глубоко под землю. О том, что братия успела их спрятать. И хотя Троице-Сергиева лавра разделила участь абсолютного большинства православных храмов — службы в ней прекратились, а монахи были изгнаны, — люди продолжали верить, что все двадцать пять лет мерзости запустения преподобный оберегал свою обитель.

Подтверждением служило то, что мощи святого так и остались в лавре и не были выброшены, как это случилось со многими святынями. И то, что монастырь первым из всех обителей начал восстанавливаться после разрухи.

В 1930 году исчезло само название Сергиев Посад, и город стал называться Загорском в честь убитого террористами большевика Загорского, который никогда в этих местах не бывал. В лавре, кроме музея, размещались электротехническая академия, курсы и институт народного образования. Обители повезло: ее храмы не были отданы под клубы, столовые, склады и бани!

Многие не верили в возрождение лавры. Но вот после Великой Отечественной войны, самой страшной в нашем столетии, дело в этом направлении неожиданно сдвинулось.

Осенью 1945 года верующие отметили день памяти преподобного Сергия в Ильинском храме недалеко от лавры. Литургию служил сам митрополит Николай. Он обещал, что следующее празднование будет проходить в лавре, в Троицком соборе у святых мощей Сергия.

Монастырь за эти годы очень обветшал, храмы стояли пустые, разграбленные и холодные. Многое пришлось восстанавливать, реставрировать, приводить в порядок. И вот на Пасху весной 1946 года зазвонили давно молчавшие колокола лавры, народ заполнил храмы. Это было похоже на чудо. «В дивном соборе великой лавры — пасхальная утреня! Кому-то все не верилось, а больше говорили: «Слава Богу! До какого дня дожили, до каких событий!»

Лавра возрождалась. И мощи преподобного, которые до того времени находились в Никоновском приделе, снова стали объектом поклонения, а не музейным экспонатом.