Любовь Миронихина - Сергий Радонежский

3 мая 1314 года в семье ростовского боярина Кирилла и жены его Марии родился второй сын. Через сорок дней его крестили и назвали Варфоломеем в честь святого апостола Варфоломея, празднование которого пришлось на 11 июня.

В то время в четырех верстах от Ростова Великого по дороге на Ярославль стояло небольшое село, по-старинному весь, — вотчина боярина Кирилла Иванчина. Название этой веси не сохранилось в истории. Кирилл служил ростовским князьям Константину второму, потом Константину третьему, но жить предпочитал не в шумном городе, а в сельском уединении. И сам он, и его жена Мария любили заниматься своим обширным хозяйством.

Вотчина Кирилла «кипела богатством». Многочисленной челяди хватало работы и в поле, и на скотных дворах, и в доме. Порою Кирилл посылал в помощь сыновей — Степана, Варфоломея и Петра. Боярские дети не чурались работы и с детских лет многое умели.

И сам Кирилл, будучи знатным и богатым, жил очень просто, никогда не кичился, привечал странников, в то время во множестве бродивших по Руси. По воскресеньям боярин с женой никогда не пропускал службу в церкви, дома любил духовные книги и мечтал в старости, оставив вотчину детям, уйти в монастырь, окончить дни в молитве и покаянии.

Вот в таком благочестивом, дружном семействе посчастливилось расти Варфоломею. С малых лет он слышал в церкви и дома молитвы и псалмы и запоминал их. И вскоре его мать, боярыня Мария, стала замечать, как не похож ее Варфуша на своих братьев и других детей. Он не любил шумных игр и детских забав, искал уединения и мог часами сидеть где-нибудь в саду, погруженный в глубокую задумчивость.

Любая мать встревожилась бы. И Марии очень хотелось, чтобы ее Варфуша был, как все дети, — озорным, веселым, подвижным. Стала она искать в нем какие-нибудь болезни — и не нашла. Для своих лет он был рослым, стройным, тонким в кости и крепким мальчиком.

Когда исполнилось Варфоломею семь лет, его, по обычаю, отдали в учение к дьячку. Вместе с ним учились и его братья — старший Степан и младший Петр, которому не было еще и шести лет. Каково же было огорчение родителей, когда вскоре Степан и Петр выучились грамоте, а Варфоломей не только не умел складывать буквы, но и не знал их.

Учитель жаловался, что по многу раз повторял отроку одно и то же, но тот как будто не слышал и не понимал, о чем ему толкуют. Ну не давалась ему грамота и не шли впрок учительские наставления. Дети над ним смеялись, учитель наказывал, родители укоряли. Уже и шепоток пошел по селу:

— Варфоломей-то, боярский сынок, какой-то блаженненький. С детьми не играет, сидит один у речки или в поле бродит и сам с собой разговаривает. А теперь дьячок бьется-бьется, никак не может ему буквы втолковать, видать, разумом слаб отрок…

Каково было родителям слышать эти разговоры! И Варфоломей очень страдал — не за себя, а за родителей, видя, сколько огорчений им приносит. По ночам он молился и просил у Бога:

— Господи, дай мне выучить грамоту эту, научи и вразуми меня!

Все огорчались, потому что не ведали промысла Божия. Варфоломей не предназначался для книжного учения. Никогда он и не был книжным человеком, его талант — в другом.

С детства он был отмечен Богом, и первой стала понимать это его мать. Они видела, что ее Варфуша — особенный, не такой, как все дети. И с грустью подумывала о том, что Степана и Петра ожидает мирская жизнь, а Варфоломей с пеленок посвящен Богу. Трудно ему будет в миру, его удел — тихая обитель и молитва. Мать с этим смирилась. В боярских семьях нередко одного из сыновей отпускали в монастырь, чтобы было кому помолиться за грехи отцов и братьев.

В это несчастливое для Варфоломея время и случилось чудо. Как-то послал его отец разыскать в поле жеребят. Мальчик взял веревки и пошел с радостью, чтобы побыть в одиночестве и хоть ненадолго забыть о своих горестях.

Он шел и мечтал о том, чтобы самому стать беззаботным жеребенком и скакать по полям, а не сидеть над книгой, глотая слезы, уткнувшись глазами в загадочные, порой зловещие значки и буковки, которые для него не желали складываться в слова, а другим счастливцам легко открывали свои тайны. И снова Варфоломей горячо молился: «Господи, просвети мой ум!»

И, видно, Бог услышал его молитвы или время пришло явить Его волю. По мнению Епифания, эта воля в том состояла, что отроку от Бога дано было уразуметь грамоту, а не от людей.

Варфоломей отыскал жеребят, привязал их к дереву. И тут увидел старца-черноризца, пресвитера. Видно, брел старец к себе в монастырь, в Ростов, и остановился под дубом помолиться. Поклонившись ему, Варфоломей терпеливо ожидал, когда он окончит молитву.