Роман Белоусов - Вещий Авель

Оставалось довыяснить некоторые детали, чтобы представить масштабы замысла и размах деятельности смутьянов. Это позволило бы составить полную картину заговора с его разветвлениями.

Все зависело от ловкости и умения виттовских агентов. Одному из них Витт поручил выдать себя за единомышленника заговорщиков и войти к ним в доверие. Этим агентом был Бошняк.

Судя по собственному его признанию, он согласился вполне добровольно и сознательно, взвесив свои способности и «польстившись успехом». Немного, правда, беспокоила мысль, не будет ли память о нем очернена презренным именем шпиона. Но он быстро убедил себя, что бывают случаи, когда приходится жертвовать доброй славой.

В апреле 1825 года началась активная деятельность Бошняка на поприще тайного сыска как агента и провокатора.

Среди его знакомых находился В. Н. Лихарев — офицер, член тайного Южного общества, не очень заботившийся о том, чтобы скрывать свои взгляды. Приняв «личину отчаянного и зверского бунтовщика», Бошняк довольно скоро втерся в доверие к Лихареву, и тот открылся ему. «Операция» обрела реальность.

Позже, на следствии, офицер показал, что Бошняк со слезами сознался, что хотел бы «быть участником людей, которые думают и желают свободы». Поверив в его искренность, Лихарев рассказал о своей связи с В. Л. Давыдовым, одним из руководителей Южного общества.

Тогда, войдя в роль, Бошняк от имени Витта предложил, если потребуется, содействие подчиненных тому войск. Более того, граф дал ему указание при случае предложить в члены общества самого начальника военных поселений.

Само собой, агент тут же обо всем информировал своего шефа.

Успех превзошел все ожидания. Достоверно стало известно, что общество заговорщиков существует, притом немалое. Судя по «Записке А. К. Бошняка», представленной им позже следственной комиссии по делу декабристов, он получил сведения не только о структуре общества, но и о некоторых его руководителях. Подручный Витта сообщил, что «душой их скопища» является полковник П. И. Пестель, занимающийся сочинением конституции, что к заговору причастны В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, Рылеев, Муравьев, Бестужев (полные имена которых пока еще не были известны: речь шла о С. И. Муравьеве-Апостоле и П. М. Бестужеве-Рюмине. — Р. Б.).

В первой половине мая Витт и Бошняк основательно проанализировали ситуацию и наметили способы «дальнейших действий в столь важных, сколь и необыкновенных, обстоятельствах».

Однако Витт не спешил. Было бы весьма эффектно, мыслил он, представить царю полный список членов организации. Но понимал, что это невозможно — интерес к именам второстепенным мог возбудить подозрение. Впрочем, «открытие главных злоумышленников влечет за собою открытие и прочих». Надлежит узнать, когда и в какое время назначены открытые действия. Неплохо также разузнать, велика ли сумма, хранящаяся в кассе бунтовщиков, и в чьих руках она находится.

Бошняк получает приказ действовать решительно, но осторожно, чтобы не спугнуть дичь и до конца разоблачить «злодейскую шайку».

Тем временем заговорщики спохватились. Бошняку категорически запретили сообщать Витту о существовании заговора, поскольку были получены сведения, что тот является «агентом правительства».

На всякий случай приняли решение объявить, что общество будто бы распущено, а Лихареву (в чем он сам и признался Бошняку) «за излишнюю опрометчивость при открытии тайны приверженцу графа Витта» сделано порицание и воспрещались всякие действия.

Тем не менее провокатору, прибегнувшему «к якобинским беснованиям», удалось вернуть доверие. Вновь почувствовав себя уверенно, он продолжал убеждать, что граф Витт может быть полезным и преданным членом тайного общества, что он даже «готов подвинуть весь свой корпус на помощь возмутителям». При этом добавлял, что ручается за него, ибо «судьба графа связана с его судьбою, и что связь их такого роду, что разорваться не может». Больше того — за погибелью одного, заявлял он, последует погибель другого.

Известно, что полуправда опаснее откровенной лжи, ибо реже вызывает недоверие. Именно по этому рецепту действовал Бошняк. То, что он говорил, было, собственно, даже не полуправдой, а самой правдой, перевернутой и представленной в ином смысле. Он действительно был прочно связан с Виттом, впоследствии не один год неизменно находился при графе, служил ему до самой своей смерти.

Предполагаемая встреча Витта с царем, если бы об этом стало известно, несомненно, насторожила бы заговорщиков. Он это понимал и поначалу намечал отправиться в Петербург якобы в отпуск. Когда же Витт узнал, что Александр I намерен посетить Таганрог, он попросил разрешения представиться царю в этом городе, расположенном в губернии, где находились военные поселения. Таким образом, встреча носила бы чисто служебный характер: неожиданно вызвали для отчета. Он настоятельно просил царя о встрече, уверяя в письме, что дело идет не о поселениях, то есть делах служебных, и того менее о личных интересах, а прежде всего о спокойствии государя и его безопасности.