Николай Черкашин - Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Глубокоуважаемый Дмитрий Андреевич! Несмотря на все сарказмы, которые вы отпускаете по моему адресу, я всё же преклоняюсь перед вашим конструкторским талантом и инженерным даром ваших коллег, создавших уникальнейшие и во многом непревзойдённые в мире подводные корабли. С вами невозможно спорить, когда вы разбираете ту или иную систему «Комсомольца». Но вы не убедили меня в безгрешности наших проектантов, и особенно судостроительной промышленности перед флотом. Не понаслышке знаю, какими «минами замедленного действия» оборачиваются для моряков и отдельные просчёты конструкторов, и заводской брак строителей. Техническое совершенство наших атомных кораблей рассчитано на абсолютное моральное совершенство тех, кто сидит за их пультами. Сверхсложная машинерия требует сверхстрогой жизни своих служителей. Они не должны быть подвержены никаким человеческим слабостям, их не должно ничто волновать на покинутом берегу, эти сверхаскеты должны жить чётко по распорядку и столь же чётко выполнять все сто двадцать пять пунктов эксплуатационных инструкций, обладая при этом непогрешимой памятью, стопроцентными знаниями и неутомимостью биороботов. Такова жёсткая конструкторская заданность к системе «Человек — АПЛ». Но система, в которой ошибка одного человека не может быть устранена усилиями десятка специалистов, — ненадёжная система.

Немало было сломано копий в полемике — поднимать со дна морского затонувшую атомарину или не поднимать.

— Анализ видеозаписей, фотографий, измерений, — утверждает ведущий специалист Института океанографии РАН доктор технических наук Анатолий Сагалевич, — показал, что поднимать «Комсомолец» нецелесообразно. Атомный реактор надёжно заглушён, и, как показали результаты измерений, опасности выхода радиоактивных веществ из него не существует. В то же время две ядерные боеголовки торпед, находящиеся в носовом отсеке лодки в агрессивной морской среде, подвергаются коррозии, что может привести к утечке плутония. Чтобы предотвратить или снизить до минимума выход плутония в окружающую среду, усилиями нескольких экспедиций на исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш» был частично герметизирован торпедный отсек затонувший лодки.

Игорь Курдин вставляет в видеомагнитофон кассету, и на экране возникает сумрачный силуэт расколотого ударом о грунт и взрывом одной из неядерных торпед носовой части «Комсомольца». Это съёмка с борта глубоководного обитаемого аппарата «Мир».

«Проходим палубу от носа до кормы, — комментирует Анатолий Сагалевич, инициатор и ветеран многочисленных погружений к затонувшему на полуторакилометровой глубине исполину. — Приближаемся к рубке, поднимаемся вверх, огибаем её слева и доходим до проёма, где размещалась всплывающая спасательная капсула. Внизу виден люк, через который покидали лодку последние её обитатели во главе с командиром. Они вошли в капсулу, надеясь, что она вынесет их на поверхность, однако недобрая судьба распорядилась иначе…

Кормовая часть лодки сверкает в лучах светильников аппарата „Мир-1“ как новенькая. Даже не верится, что она покоится на дне. А вот и седьмой отсек, где возник пожар, с которого, собственно, и началась трагедия…»

Запись давно кончилась, экран белёсо рябит… А Курдин сидит, уронив голову на руки, и вслушивается в странные свистящие подвывающие звуки. Их записали под водой океанологи в точке гибели «Комсомольца».

Здесь птицы не поют… Здесь стрекочет, урчит, скрипит, кудахчет, цокает, зудит всевозможная морская живность. Это эфир другой планеты. Это сам Океан поёт реквием по затонувшему кораблю. О, как могуч, страстен и невыразим его голос! Из клубка напряжённых мяукающе-ревущих звуков вдруг прорвётся нечто почти осмысленное, виолончельно-грудное… Наш общий пращур, чью соль мы носим в своей крови, отчаянно пытается нам что-то сказать, вразумить нас, предостеречь… Тщетно. Мы забыли древний язык океана и назвали его биоакустическими помехами… Не потому ли плакал мичман Еленик в рубке гибнущего корабля?

Мир об этом так и не узнал…

В Центральной Арктике под паковыми льдами на глубине 150 метров горел атомный подводный крейсер с двумя ядерными реакторами, с 16-ю баллистическими ракетами (с ядерными же боеголовками) и 130-ю живыми душами в одиннадцати отсеках, не считая трёх щеглов в вольере зоны отдыха… Пожар всегда страшен. Но когда подо льдами горит термоядерный исполин, то это уже не пожар, это начало апокалипсиса…