Николай Черкашин - Чрезвычайные происшествия на советском флоте

«3.06.76 г. …Только что получил ваше первое письмо из Белыни. Сразу же сел отвечать, так как за полтора месяца соскучился по вашим и Нининым письмам. Именно такие подробные письма о всех мелочах в вашей жизни для меня очень ценны и дороги!

…Спросите у Прыгуновых (соседей. — Н.Ч. ), понравилось ли корове сено, которое мы с папой так усердно спасали от дождя. Пишу — и чувствую запах сена. Хорошо!

Рад за вас, что вы дышите чистейшим белыньским воздухом! „Всё должно быть для здоровья с максимальной отдачей!!“ — такой должен быть у вас девиз на четыре месяца.

Что, мама, ты сейчас читаешь? Читала ли рассказы Шукшина? Кажется, в сентябрьской „Роман-газете“ они были опубликованы. Как впечатления? Береги себя, мамочка! Ты знаешь, о чём я говорю… О себе мне как-то и писать нечего. Кажется, не меняюсь ни к лучшему, ни к худшему. Это относится и к здоровью, и к настроению, и к внешнему виду.

…Читаю Ромена Роллана о Бетховене, Толстом и Микеланджело. Назвал он свою книгу „Героические жизни“, но в этих жизнях больше страдальческого, чем героического. Прочитал „Письма из Сибири“ — это сборник писем Кирова, Свердлова, Куйбышева и других революционеров своим родным и близким. Впечатляющая книга.

Режим выдерживаю строгий и разрешаю себе не делать физзарядку только в воскресенье. Ну а в субботу, как положено, — большая приборка. То есть поддерживаются флотский порядок и режим. Так что обо мне не беспокойтесь. Берегите себя!»

Потом, после нескольких месяцев зловещего молчания, пришёл тонкий конверт. Из него выпало вот это:

«Свидетельство о смерти. Гражданин Саблин В.М. умер третьего августа 1976 г. в возрасте 39 лет, о чём в книге регистрации актов о смерти 1977 года февраля месяца 22 числа произведена запись за № 344. Причина смерти — (прочерк). Место смерти — (прочерк)».

По странному совпадению в номере свидетельства о смерти оказались цифры бортового номера его корабля. Возраст Саблина указан ошибочно. Когда его расстреляли, ему было 37 лет, как и лейтенанту Шмидту.

Михаил Петрович Саблин пережил сына на шесть месяцев. Он умер в январе 1977-го. Не выдержав смерти двух самых дорогих для неё людей, скончалась спустя полгода и Анна Васильевна Бучнёва, мать Валерия Саблина.

Младший брат сохранил его школьные стихи, посвящённые маме:

С каким достоинством, с каким горьким смирением несла свой крест все эти годы обезглавленная семья Саблиных!.. И хоть не тридцатые, не сороковые, ох не сладко и в наши дни быть женой и сыном «изменника Родины».

Едва только военный городок потрясла весть о «Сторожевом», об аресте Саблина, как верхний сосед по подъезду, некто капитан Белоусов, тут же стал улучшать свои жилищные условия за счёт опальной семьи. Взломал дверь, принёс свои вещи — убирайтесь, и всё! Сразу же замолчал телефон. Кое-кто из бывших друзей поспешил забыть дорогу к дому № 26 по улице Ушакова.

То, что их жизнь вступила отныне в ледниковый период, остро понял и двенадцатилетний Миша Саблин. Он учился в одном классе с сыном командира своего отца. В школе знали, что произошло на «Сторожевом», разумеется, в самых общих, но тем не менее драматичных чертах.

«Саблин! Саблин!» — позвал приятель во дворе, и тут же родители сделали ему строгое внушение, чтобы не смел так громко произносить запретную фамилию.

И всё-таки далеко не все смотрели на Саблиных косо. Несколько раз заходил в гости старпом капитан 3-го ранга Новожилов, спрашивал, не нужна ли какая помощь. Заглядывали и другие офицеры. Но потом прекратились и эти визиты. Кольцо отчуждения росло и ширилось. Нина решила уехать из Балтийска. В Калининграде им с Мишей довольно быстро дали однокомнатную квартиру. Потом она и вовсе перебралась из чужого города в Ленинград, к маме. Там и сейчас живёт в Весёлом посёлке, где не так уж и весело, — далёкий новостроечный район.

И вот что важно заметить: те всемогущие неизвестные силы, которые распорядились судьбой мужа, не стали ломать жизнь ни ей, ни его братьям, ни его сыну. Конечно же, у Николая и Бориса собрались над головами чёрные тучи, но гром не грянул, оба остались так или иначе на своих ответственных инженерных постах. Не помешали они, эти силы, и ей прописаться в Ленинграде, а Мише поступить в университет. Правда, парень хотел быть моряком, но дорога на флот ему была заказана, и он пошёл на биофак изучать древних ископаемых юрского периода. Благо уж в этой сфере никак не проявится его «генетическая предрасположенность» к «измене Родине». Однако на всякий случай от военной кафедры его отлучили.