Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Определение агрессии от 1933 года не стало предметом общего договоре, как это было предусмотрено, а напротив, только некоторые государства заключили между собой соглашения, которые были обязательными только для участников. Практически здесь имела место договоренность между некоторыми государствами, сгруппировавшимися вокруг Советского Союза, и самим Советским Союзом. Ни одна другая великая держава не приняла этого определения. В особенности же Великобритания держалась в стороне, несмотря на то, что эти соглашения были заключены именно в Лондоне. Для того чтобы создать норму международного права, которая имеет такое большое значение, было бы по крайней мере необходимо, чтобы все великие державы приняли в этом участие.

Независимо от этих чисто юридических соображений высказывания Главного обвинителя от Великобритании и Главного обвинителя от Соединенных Штатов показывают, что и с фактической стороны это предложение неудовлетворительно. В важном вопросе четвертого пункта этого определения британское обвинение отклоняется от американского обвинения. Старое противоречие в интересах, а именно противоречие между принципом открытого и закрытого моря, в обвинении привело к тому, что сэр Хартли Шоукросс не упомянул о морской блокаде побережья и портов какого-либо государства как об агрессивных действиях.

Если это определение 1933 года и содержит некоторые ценные предложения для установления того, кто является агрессором, все же нельзя обойти тот факт, что формально-юридическое определение не дает возможности удовлетворить все требования политической действительности.

Пытаясь по-новому организовать мир, Устав Объединенных Наций учитывает этот факт и, очевидно, возвращается к идее разрешения этой проблемы через международный орган. Устав говорит а статье 39 главы VII:

«Совет Безопасности определяет существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии и делает рекомендации или решает о том, какие меры следует принять в соответствии со статьями 41 и 42 для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

В 1939 году не было общепризнанного определения такого понятия, как «агрессор», ни органа, который был бы призван решать вопрос о том, кто является агрессором. Лига Наций как орган устранения конфликтов совершенно не оправдала себя.

Внешне это выразилось и в том, что три великие державы ушли из Лиги Наций. Насколько мало прислушивались к голосу почти что распавшейся Лиги Наций, показывает поведение Советского Союза в финском вопросе. Он не посчитался с решением Лиги Наций относительно этого конфликта, а, напротив, преследовал свои собственные интересы в Финляндии.

И если я, после этих рассуждений, сделаю Трибуналу предложение относительно того, что следует понимать под понятием «агрессия» в пункте 6а Устава, то эта квалификация не может быть присоединена к тому определению, которое было принято в международном праве. Не остается ничего другого, как исходить из того условия, которое всегда связывалось с этим в практике государств и а традициях дипломатии.

Согласно существовавшей в 1939 году традиции начало войны с правовой точки зрения не расценивалось как преступление независимо от того, чем оно было обусловлено... Пакт Бриана-Келлога и последовавшие вслед за ним переговоры не могли устранить этого факта, который сложился в результате развития, продолжавшегося столетия. Об этом приходится искренне сожалеть, но нельзя пройти мимо него. То, что эта точка зрения находилась в соответствии с принципами международного права по вопросу о начале войны, которые разделялись державами, подписавшими Устав, явствует из того факта, что признанные а о всем мире специалисты по международному праву придерживались того мнения, что если пакт Бриана-Келлога и коллективная система безопасности оказались несостоятельными, то в силе остается традиционное правовое восприятие войны.

Разве Риббентроп в 1939 году должен был предвидеть, что его действия, рассмотренные под углом зрения обычной дипломатической игры, будут расценены как международно-наказуемое преступление?

Я уже указывал на то, что Риббентроп тогдашнюю границу на Востоке считал неустойчивой. Поэтому-то он придерживался мнения, что ее надо изменить.

С помощью и в рамках европейской системы пактов нельзя было добиться гарантии этих границ. В рамках Локарнских договоров ввиду противоречивых интересов участвовавших а них держав не было создано гарантии восточной границы, которая была установлена Версальским договором, в то время как для западных границ оказалось возможным создание подобной гарантии. Все, что было создано в результате бесконечных усилий, — это связанные с Локарнской системой договоры о третейских судах между Германией и Польшей и Германией и Чехословакией. В этих договорах не было никаких гарантий границ. В них была лишь предусмотрена процедура урегулирования возможных конфликтов. Я буду о них говорить при рассмотрении тех нарушений договоров, которые вменяются в вину Риббентропу.