Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

И если я после 1939 года говорил о бассейне реки Вислы как о пространстве, которое должно решить судьбу Германии, то делал это, стараясь предотвратить опасность в будущем, опасность, которая с момента начала войны стала реальностью и которая сегодня для каждого немца превратилась в ужасную действительность. Для доказательства того, что существовало намерение вести агрессивную войну, это высказывание не может иметь доказательной силы.

Итак, началась эта война, которая, как я сразу понял и все время говорил, для германского народа была борьбой не на жизнь, а на смерть. На требование безоговорочной капитуляции я мог только ответить безоговорочным «нет» и безоговорочной отдачей всех моих сил. Я верю в то, что говорил Ратенау: « Смелые народы могут быть сломлены, но не могут быть поставлены на колени ».

Что касается Нидерландов, то я хочу констатировать следующее: в Нидерландах имущественное состояние и личная свобода ни в одном случае не были ограничены из-за того, что человек во время оккупации был враждебно настроен по отношению к империи или нацистам, не занимаясь при этом враждебной деятельностью.

Я уже говорил о том, что в отношении эвакуации евреев у меня были серьезные, человеческие опасения и опасения правового характера. Сегодня я должен сказать себе, что, кажется, в самом деле мы имели право осуществлять эвакуацию в больших масштабах и на длительный срок. Ведь сейчас это коснулось более десяти миллионов немцев, которые столетиями жили на своих местах.

Начиная с середины 1944 года на основании приказа непосредственно фюрера полиция расстреливала лиц, уличенных в саботаже и терроризме. Только о таких расстрелах я слышал в этот период, но ничего не слышал о расстрелах заложников в точном смысле этого слова.

Нидерландские патриоты, пожертвовавшие своей жизнью во время оккупации, по праву считаются сегодня погибшими героями .Разве это не значит умалять их героизм, если представлять их только жертвами преступлений ,утверждая тем самым ,что их действия не были связаны с такими опасностями, если бы оккупационные власти вели себя корректно. Все они добровольно и активно участвовали в движении Сопротивления. Они разделили судьбу фронтовиков, пуля попадает в того, кто находится под огнем.

Разве я мог быть другом нидерландцев, если они выступали против моего народа, боровшегося за свое существование? Я мог только сожалеть, что пришел в эту страну не как друг, но я не был там ни палачом, ни (насколько мне позволяли обстоятельства) грабителем, как это утверждало советское обвинение. Мою совесть успокаивает то обстоятельство, что в тот период моей деятельности, за который я несу ответственность, то есть в период до середины 1944 года, положение нидерландского народа в биологическом отношении было лучшим, нежели во время первой мировой войны, хотя тогда не было ни оккупации, ни блокады. Об этом свидетельствуют цифры браков, рождений, данные о смертности и болезнях. Несомненно, это в известной степени является следствием ряда принятых мною мер, таких как повсеместное страхование больных, материальная помощь при заключении браков и рождении детей, установление социальной градации при взимании подоходного налога и т.д. Наконец, я не выполнил данного мне приказа подвергнуть страну разорению и по собственной инициативе провел приготовления к окончанию оккупации, предпринятой с целью обороны, когда сопротивление в Нидерландах потеряло всякий смысл.

Я еще хочу высказаться по двум вопросам; они касаются тех двух областей, в которых мне больше всего пришлось действовать.

Во-первых, относительно Австрии. Если австрийские немцы хотят сделать свою область самостоятельной или присоединиться к немцам — не надо насильно ставить преград и позволять посторонним личностям вмешиваться в это решение, иначе немецкий народ примкнет к самым радикальным тенденциям в вопросах аншлюса.

Во-вторых, относительно действий законов международного права во время войны. Германия в своих собственных интересах не должна желать войны, она должна следить за тем, чтобы никто не вложил в ее руки оружие. Другие народы также не хотят войны, но тем не менее, несмотря на все отвращение, питаемое народами к войне, возможность ее не исключена. Поэтому неправильно было бы стараться приукрасить будущую войну и тем самым ослаблять силу сопротивления народов, создавая у них представление, что грядущая мировая война будет еще каким-то образом удерживаться в рамках Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны или каких-либо иных международно-правовых соглашений.