Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Это совпадает с заявлением Шахта американскому послу в сентябре 1934 года, когда он сказал:

«Гитлеровская партия полностью посвятила себя войне; народ также проявляет желание вести войну и готов к этому, лишь некоторые правительственные чиновники сознают опасность этого и выступают против такого решения»

Дальнейшие объяснения Шахта, будто цель его участия в правительстве заключалась в том, чтобы быть критическим началом и тормозом, нельзя совместить с его собственными действиями. Исходя из его собственных соображений, он не должен был становиться министром экономики, но тем не менее он это сделал. В мае 1935 года, когда он принял на себя функции генерального уполномоченного по вопросам военной экономики с тем, чтобы «поставить все экономические ресурсы на службу войне и обеспечить германский народ в экономическом отношении», он писал Гитлеру:

«Все расходы для других целей, в которых нет особой необходимости, должны быть приостановлены, и вся финансовая мощь Германии, сама по себе незначительная, должна быть сконцентрирована и направлена для достижения одной цели — вооружения»

В мае 1936 года на секретном совещании нацистских министров он заявил, что его программа финансирования вооружения означала « использование для этой цели с самого начала всех резервных фондов » (ПС-1301). Шахт сказал, что будет продолжать работать, поскольку он « относится с неизменной лояльностью к фюреру, так как он полностью признает псе основные идеи национал-социализма ».

В 1937 году, когда Гитлер наградил его золотым значком партии, Шахт призвал всех своих коллег « в дальнейшем отдавать всю свою душу, все свои силы делу фюрера, делу империи. Будущее Германии находится в руках нашего фюрера » (ЕС-500).

Убийства «из милосердия» [53] Имеется в виду эвтаназия. — Прим. сост. , преследование евреев. В то время об этих вещах должно было быть известно. Были ли его руки столь чисты?

В свете этих выдержек нет ничего неожиданного в том, что посол Додд, которого Шахт включил в число своих друзей, вспоминал в своем дневнике в записи от 21 декабря 1937 г.:

«С какой неприязнью он ни относится к диктаторской политике Гитлера, он, Шахт, так же, как большинство других немцев с положением, желает аннексии, по возможности, без войны или путем войны, если Соединенные Штаты не будут в это вмешиваться»

Эта цитата, по нашему мнению, ясно указывает, что Шахт очень хорошо знал гораздо раньше, чем он это утверждает, о том, что целью Гитлера являлась война. Однако он признает, что ему было известно также и о том, что дискредитация генерала фон Фрича означала войну. Несмотря на то, что ему было известно об этом, 9 марта 1938 г. он принял пост президента рейхсбанка дополнительно еще на четыре года. Он с радостью принял участие в захвате бывшего австрийского национального банка 21 марта 1938 г. и 7 июня 1939 г. писал Гитлеру:

«С самого начала рейхсбанк отдавал себе полный отчет в том, что успех внешней политики может быть достигнут лишь путем реорганизации германских вооруженных сил. Поэтому банк в весьма значительной степени возлагает на себя ответственность по финансированию вооружения, несмотря на очевидную опасность, которая может в результате грозить денежному обращению. Оправдание этого — необходимость, которая отодвинула все другие соображения на задний план, немедленно начать перевооружение из ничего, и, более того, маскируя его первое время, что создавало возможность для Германии вести внешнюю политику, требовавшую уважения»

Эти и другие, подобные им, высказывания — всего лишь выраженная в красивой форме осведомленность Шахта о том, что, если намеченные жертвы окажут сопротивление, Гитлер готов и обладает возможностями развязать войну для достижения своих целей. Интеллект Шахта и положение, которое он занимал в международном общественном мнении, лишь увеличивают циничную безнравственность его преступлений. Более того. Шахт должен быть поставлен перед лицом этих фактов. Трибунал располагает в качестве доказательства фильмом, который показывает, как он льстиво расшаркивался перед Гитлером в 1940 году. Задолго до 1943 года он должен был знать о том, как обращались с евреями, и о господстве террора в оккупированных странах. Однако до 1943 года Шахт оставался министром без портфеля и во всяком случае отдавал свой авторитет и свое имя делу этого режима ужаса. Можно ли позволить кому-либо хвастаться тем, что он совершил все это и остался безнаказанным?