Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Франк, которого следует осудить уже за то, что он был ответственным за управление генерал-губернаторством и за участие в одной из наиболее кровавых жестоких глав нацистской истории, сам заявил: « Нельзя убить всех вшей и всех евреев в один год » (ПС-2233-С).

Не случайно, что он говорит языком Гиммлера. И далее:

«Что касается евреев, то я хочу вам сказать совершенно откровенно, что они должны быть уничтожены тем или иным путем. Господа судьи, я должен просить Вас отказаться от чувства жалости. Мы должны уничтожать евреев всюду, где бы мы их ни находили, и всегда, когда это возможно, для того чтобы сохранить структуру империи в целом. Если мы не можем расстрелять или отравить 3 миллиона 500 тысяч евреев, то тем не менее мы сможем принять меры, которые тем или иным образом приведут к их уничтожению» (ПС-233-д).

Мог ли Фрик как министр внутренних дел не знать о политике уничтожения евреев? В 1941 году один из его подчиненных — Гейдрих писал министру юстиции: « Можно безошибочно сказать, что в будущем не будет более евреев на присоединенных восточных территориях ».

Может ли он как имперский протектор Богемии и Моравии отрицать свою ответственность за вывоз сотен тысяч евреев с этой территории и за помещение их в газовые камеры в Освенциме, расположенном всего лишь в нескольких милях по ту сторону границы?

Что касается Штрейхера, то о нем нет необходимости говорить. Этот человек, возможно, более чем кто-либо другой, ответствен за совершение наиболее ужасных из всех преступлений, которые когда-либо были известны миру. В течение 25 лет уничтожение евреев являлось ужасной целью его жизни. В течение 25 лет он воспитывал немцев в духе ненависти, жестокости и убийства. Он учил и подготавливал их поддерживать нацистскую политику, одобрять и участвовать в жестоких преследованиях и уничтожении миллионов своих соотечественников. Без него этого бы не могло быть. Он давно уже потерял всякие права на жизнь.

Тот факт, что подсудимые Шахт и Функ занимались главным образом экономическими вопросами, не должен отвлечь внимание Трибунала от того, что они играли важную роль в осуществлении общего плана. Шахт сказал, что он не причастен к этому. Дело Трибунала решить этот вопрос. Шахт сыграл свою роль в приходе Гитлера к власти. Он сказал, что, по его мнению, Гитлер был « человеком, с которым можно было сотрудничать », и заверил Гитлера в том, что он может всегда на него рассчитывать как на надежного помощника (ЕС-457).

Шахт способствовал укреплению положения нацистов и являлся главной фигурой в сборе средств среди промышленников в фонд избирательной кампании. Затем в его функции вошло создание экономического плана и механизма, необходимого для начала проведения и осуществления агрессии. Он знал о политике, проводимой в отношении евреев, о методах, которые применял Гитлер для укрепления своей власти, о том, что конечной целью была агрессия. Но он продолжал принимать участие в осуществлении этих планов. Мессерсмит следующим образом резюмировал содержание его деятельности:

«Однако благодаря находчивости Шахта, совершенно безжалостным методам, которых он придерживался в финансовой политике, и своему абсолютному цинизму Шахт смог сохранить и стабилизировать ситуацию для нацистов. Несомненно, без полной передачи всех его способностей в руки нацистского правительства для решения всех его амбициозных задач Гитлеру и нацистам было бы невозможно создать вооруженные силы, достаточные для того, чтобы дать возможность Германии развязать агрессивную войну»

Тот факт, что именно к этому стремился Шахт, явствует весьма определенно из очень давнего секретного отчета министерства экономики от 30 сентября 1934 г. (ЕС-128). Я уже ссылался на отчет его помощника, в котором говорилось о поразительной тщательности, с которой были разработаны планы для подготовки к управлению германской экономикой в период войны до ухода Шахта в отставку в 1937 году (ЕС-258). Неудивительно, что в день шестидесятилетия Шахта тогдашний германский военный министр Бломберг сказал ему: « Без вашей помощи, мой дорогой Шахт, не могло бы быть создано это вооружение ».

Здесь на процессе Шахт показал, что уже во второй половине 1934 года и в первой половине 1935 года он понял, что « был не прав в своих предположениях » относительно того, что Гитлер придаст умеренный характер «революционным силам» нацизма, и что он понял, что Гитлер не сделал ничего для того, чтобы приостановить эксцессы отдельных членов партии, а также партийных групп. Гитлер проводил «политику террора».