«…В Твери в конце XIII начале XIV в. возрождалось не только каменное зодчество и христианское благочестие, но и чувство национального достоинства. Об этом свидетельствовало мужественное поведение тверичей во главе с князем Михаилом во время Дюденевой рати 1293 г.
Однако следует заметить, что в целом Тверь, по-видимому, проводила ту же политику компромиссов, что и Москва. Ей так же, как и Москве, нужна была…тишина для привлечения переселенцев. Сохранение этой…тишины и стало главной целью тверских правителей. Летописи крайне скупо освещают деятельность тверских князей во второй половине XIII начале XIV в. И все же можно полагать, что миролюбию Твери способствовали и династические обстоятельства: после кончины князя Святослава Ярославича (около 1282 г.) на тверском столе сидел малолетний князь Михаил Ярославич (род. в 1272 г.), а реальная власть находилась в руках его матери, княгини Ксении. В силу тех же династических факторов Тверское княжество в этот период не знало и внутренних усобиц» [454].
Итак, стремление к борьбе с покорителями русских земель уже проявилось. Остается лишь задаться вопросом: кто разорил Тверь за попытку свергнуть ордынское иго? и услышать совершенно неожиданный ответ: Москва…
Впрочем, такого вопроса ни себе, ни своим слушателям, ни читателям М. Н. Тихомиров, на всякий случай, не задает. Он просто продолжает свою мысль:
«…Теперь центром объединительных тенденций русского народа становится Москва и возглавляет его борьбу за независимость.
Московские князья ведут свой род от Александра Невского, внуком которого был Иван Данилович Калита, княживший с 1325 по 1341 г.
По отношению к татарам Калита продолжал политику, завещанную Александром Невским. Необыкновенно храбро и решительно сражавшийся против немцев, Александр вел по отношению к татарам примирительную политику, потому что знал, что с ними Русская земля еще не в состоянии справиться. Следуя его примеру, Калита старался создать условия, при которых татары как можно меньше разоряли бы русские земли и особенно московскую. Маркс писал, что Калита пользовался ханом, как послушным орудием для своих целей, а не целей татарской политики» [455].
Действительно, противоборство между Москвой, Тверью и Ордой, видимо, составляет главную сюжетную линию отечественной истории первых двух третей XIV в. На этом противоборстве мы и остановим свое внимание.
ИСТОКИ СОПЕРНИЧЕСТВА
Для начала стоит, видимо, указать на одно весьма своеобразное и заслуживающее внимания известие Тверского летописного сборника под 6916/1408 г.: правящий в Твери Иван Михайлович в ходе очередного конфликта с великим князем московским заявляет:
«…По роду есми тебе дядя мой пращур, великий Ярослав Ярославич, княжил на великом княжении на Володимерском и на Новогородцком; а князя Данила воскормил мой пращур Александровича, сидели на Москве тивона моего пращура Ярослава; и потом князь великий Михайло Ярославич, и по нем Дмитрей и Александр, вси сии дрежаша Новогородцкое и Володимерское великое княжение, что ради братства дрьжа и крестное целование измени князь, тии же ны бе мир взяша на Плаве» [456].
Другими словами, летописец утверждает, что предок Ивана Михайловича Тверского, князь Ярослав Ярославич (брат Александра Невского) во время своего семилетнего великого княжения взрастил малолетнего сына Александра Невского — Даниила и управлял его Московским уделом через своих служилых людей.
Любопытно здесь то, что Даниил был первым князем московским, Ярослав первым князем тверским. Так, в тверском гнезде высидели кукушонка…
Поначалу может показаться, что Москва призвана играть вторые роли рядом с более мощной Тверью. Первые упоминания обоих городов относятся приблизительно к одному времени. Однако уже во второй половине XIII в. Тверь начинает значительно обгонять свою южную соседку. В 1265 г. здесь, в Твери, была учреждена епископия: шестая епархия в Северо-Восточной Руси факт, чрезвычайно важный для развития древнерусского города. Как отметил Э. Клюг,
«…За полвека до этого Тверь была всего лишь пограничным укреплением; в ней даже не было княжеского стола. Приобретя епископскую кафедру, она превосходила теперь большинство других городов русского северо-востока» [457].
Мало того, как отмечает С. Н. Борисов,
«…Разгром Москвы Батыем, а главное изменение всей традиционной системы междукняжеских отношений в русских землях в результате установления ордынского ига привели к упадку военного значения города. Прежние военные заботы владимирских князей мечты о Киеве, войны с черниговскими Ольговичами и смоленскими Ростиславичами, походы на непокорную Рязань теряют свою актуальность. И если раньше геополитическая доминанта пролегала в направлении с юго-запада на северо-восток, то теперь она, словно стрелка компаса, указывала с юго-востока на северо-запад. Владимирские князья проводили свое время между Новгородом и Ордой. Разоренные татарами киевские и черниговские земли почти исчезают из их поля зрения. Замыкается в себе и живет какой-то непонятной, полустепной жизнью пограничная Рязань. В этих условиях Москве уже не от кого защищаться и не на кого копить войска. Потеряв значение военного форпоста, она вместе с ним теряет и свое население, свой экономический потенциал. Торговые пути также меняют свое направление, причем не в ее пользу» [458].
Читать дальше