Егор Иванов - Честь и долг

…Генерал-фельдмаршал Леопольд Баварский, высшие чины администрации и армий государств Четверного союза, важно вышагивая, подходили к столу в центре зала. На зеленом сукне покоился документ о перемирии. В отведенной им колонке господа ставили подписи с точным указанием чинов и должностей. В другой колонке три советских делегата поставили свои простые росчерки пером. С этого момента и до 14 января 1918 года на всем огромном фронте — от Балтийского до Черного моря в Закавказье — должно было начаться перемирие. Первую свою встречу на мировой арене дипломатия Советов выиграла.

В конце декабря на переговорах был объявлен десятидневный перерыв. Члены делегации выехали в Петроград за получением инструкций, военные эксперты были оставлены в Брест-Литовске для сбора и обобщения информации, подготовки рабочих документов к мирному договору. 7 января должна была вернуться в Брест главная группа делегатов России. Для их торжественной встречи — теперь начинались переговоры о мире — экспертов привезли на вокзал. Генерал Гофман, статс-секретарь Германии Кюльман, министр иностранных дел Австро-Венгрии Чернин прибыли на платформу чуть позже. Их лица светились радостью. Причина ее была Соколову известна. Он установил добрые отношения с австрийским министром, некоторыми военными экспертами из Вены, и знал от них, что представители Четверного союза весьма опасались разрыва переговоров российским правительством из-за отрицательного отношения к идее заключения мира многих влиятельных членов Совнаркома. Было известно также, что противодействие Ленину организовывал Нарком иностранных дел Троцкий. Кюльман и Чернин, прибыв в Брест еще четвертого января, даже послали в Петроград телеграмму, угрожая прервать перемирие, если представители России немедленно не явятся в Брест-Литовск.

Короткий состав из четырех пульманов подошел к дебаркадеру, открылась дверь салон-вагона, и, к своему изумлению, Алексей увидел на его площадке знакомую по многочисленным портретам фигуру Троцкого. "Вот те на! пронеслось в голове у военного экспорта. — Главного противника заключения мира прислали вести мирные переговоры… Что-то теперь будет!.."

Троцкий вышел из вагона первым. В левой руке он держал трость. Его лицо с остренькой бородкой, черными усами и острым взглядом черных глаз было бледно от волнения. Он сделал несколько шагов навстречу Гофману, Кюльману и Чернину. Гофман, в свою очередь, величественно приблизился к Троцкому и пожал ему руку, чуть склонившись вперед. Поклон Троцкого был более глубоким. Штатские немцы, австрийцы и болгары поочередно подходили к главе советской делегации и с вежливыми дипломатическими улыбками приветствовали его. На своих военных экспертов, стоявших чуть в стороне, Троцкий даже не взглянул. Вместе с Иоффе и другими членами делегации, не смешиваясь с немцами и австрийцами, направился к автомобилям.

В блоке номер 7, где квартировали российские представители, после завтрака было устроено совещание. Генералу Соколову дали слово, чтобы он проинформировал прибывших о том, что стало ему известно за время отсутствия делегации.

Алексей доложил, что статс-секретарь Кюльман, по его сведениям, имел в Берлине беседы с руководителями империи. К сему моменту там сложилось две группировки. На стороне Кюльмана, который стремится заключить мир как можно скорее, и притом с относительно небольшими территориальными потерями для России, — рейхсканцлер, большинство членов правительства, значительная часть финансовых и промышленных кругов. Рейхсканцлер Гертлинг поддерживает идею Кюльмана о том, что в тексте будущего договора с русскими аннексии Германии должны быть сформулированы так, чтобы не создавать прецедента для документов, которыми закончится война на Западе. Понятие «контрибуции» также не должно фигурировать в тексте мирного договора с Россией. Его могут заменить различные «выплаты» за утрату германской собственности во время войны, на содержание военнопленных и тому подобные скрытые и раздробленные для общественного мнения платежи.

Таким маневром Кюльман рассчитывал обмануть всех в Германии, кто поддался на большевистские лозунги "мира без аннексий и контрибуций", особенно рабочее движение, в котором зрел политический взрыв.

"Военная партия", а к ней примыкал и государственный министр Пруссии Гельферих, обвиняла Кюльмана и Чернина в мягкотелости и излишней деликатности по отношению к большевикам. "Г унд Л" хотели немедленного заключения мира для того, чтобы перебросить войска на Запад и начать новое наступление во Франции, пока американские войска не прибыли в Европу. Военные не собирались играть в дипломатию и поручили Гофману вести переговоры так, чтобы Россия отказалась от прибалтийских и польских областей, вывела свои войска из Лифляндии и Эстляндии. Украина должна быть отделена и превратиться в "независимое государство", служащее противовесом Австро-Венгрии.