Владимир Комин - Нестор Махно. Мифы и реальность

Что же касается последнего этапа его жизни, то он сложился драматически. Если в эмиграции порой даже российская элита вынуждена была влачить жалкое существование и перебиваться с «куска на кусок», то можно себе представить положение эмигрантов — «революционеров», коммунистов-анархистов, вроде Махно. Вот еще одно свидетельство его жены о жизни в Париже:

«Здесь мы прожили долго. Нестор, туберкулезный и израненный, все время болел. Изредка и понемногу работал, сапожничал, работал по устройству декораций в киностудии, потом при одной французской газете. Писал Нестор свои воспоминания (мемуары)».

24 сентября 1934 г. Нестор Махно умер в одном из парижских госпиталей.

Что же касается семьи Махно, то о ней известно следующее. После смерти мужа Галина Андреевна проживала в Париже с дочерью до 1940 г. Когда Францию оккупировали гитлеровские войска, она, не сменившая фамилию Махно, при регистрации в гестапо была задержана как жена известного анархиста. Из Парижа ее отправили в Германию в концлагерь. В 1945 г. Галину Андреевну вместе с дочерью привезли в Советский Союз и, опять-таки как жену Махно, судили. Она отбыла в лагерях восемь лет и 9 месяцев и была освобождена после смерти Сталина. Елена Несторовна пять лет находилась в ссылке в Джамбуле, после чего осталась жить в этом городе. После освобождения Галина Андреевна приехала к дочери, которая работала там уже инженером.

Итак, близкие Махно все-таки обрели и Родину, и свободу. А прах Нестора Ивановича Махно и поныне покоится на парижском кладбище. Не гуляйпольские просторы, не Крым, а уголок на Пер-ля-Шез стал для Махно той «вольной территорией», о которой он так мечтал.

Во многих исторических работах, художественной литературе высказывается мысль о том, что к середине 20-х гг. в нашей стране с анархизмом было покончено раз и навсегда. Но так ли это? Неужели идея безвластия, жившая в умах людей со времени возникновения государства, умерла, лишь только они начали строить социализм? Конечно же нет. Хотя практика социалистического строительства нанесла серьезный удар по основным постулатам анархистской идеологии, она продолжала существовать.

Если мы повнимательнее присмотримся к действительности периода культа личности или, скажем, застоя, то без труда обнаружим многочисленные явления, порожденные не чем иным, как влиянием анархистских идей.

Не стоит заблуждаться и насчет дня сегодняшнего. Идеи безвластия по-прежнему находят себе сторонников не только за рубежом, но и в нашей стране. Но почему же в эпоху гласности и перестройки мы продолжаем закрывать глаза на то, что многие наши проблемы порождены идеологией анархизма? Создается впечатление, что они замалчиваются точно так же, как совсем еще недавно замалчивались и отрицались такие явления, как, например, коррупция или наркомания.

Необходимо отдавать себе отчет в том, что, пока существует какая-либо разновидность государственности, анархизм не умрет. А если это так, то необходимо принимать меры, чтобы не допустить его идеологического господства.

Иногда можно услышать такое мнение: влияние идей безвластия на общественное сознание крайне ограничено, поскольку приверженцев анархизма не так уж и много. Едва ли можно с этим согласиться. Сама природа анархистов такова, что они не слишком стремятся сплотиться в группы и с успехом могут проповедовать в рамках различных неформальных объединений.

Наука, средства массовой информации должны анализировать и показывать, что таится в недрах этой теории, привлекающей своей ультрареволюционностью. Нельзя забывать, что путь политического бандитизма неизбежно заводит в тупик уголовщины, как это было с Махно.

Развитие демократических начал в нашей жизни может, как это ни странно, способствовать развитию явлений, порочащих их. Вседозволенность и демократия — не тождественные понятия. Но пока что мы делаем основной упор лишь на снятие запретов, не отдавая себе отчета в том, что истинная демократия не может существовать вне научной организации общества. Необходима стабильность при введении демократических форм общежития, иначе недолго будет скатиться сначала к демагогии, а затем к анархии.

Сейчас многие задаются вопросом — как обществу идти по пути политических реформ, если бюрократия по-прежнему держит в своих руках немало экономических рычагов? Что может дать широкая демократия в этих условиях? Поход «низов» на государственные институты? Но ведь это анархизм, только уже в более широком масштабе!