Клара Маштакова - Легенды и были Кремля. Записки

Хозяин все не появлялся, что вызывало недоумение гостей. Когда гости совсем развеселились, Елизавета Алексеевна послала камердинера супруга найти хозяина непременно.

Вскоре слуга явился и тихо сказал: «В доме барина нет, на дворе тоже, все экипажи на месте, их лошадь не оседлана…»

А метель все набирала силу, за окном уже выла вьюга, начался сильный буран.

Тогда Елизавета Алексеевна приказала всем дворовым взять факелы и искать барина повсюду: в театре, во флигеле, на конюшне, во дворе.

Елизавета Алексеевна прошла к себе и, встав на колени под образа, страстно молилась о спасении супруга.

Через некоторое время к ней вбежал слуга и, повалившись в ноги, запричитал: «Михайло Васильевич руки на себя наложил, прямо в театре!»

«Молчать!» — закричала Елизавета Алексеевна. И сама тотчас отправилась в театр.

Там в летней гардеробной была уже взломана дверь, а на полу вниз лицом лежал в костюме могильщика, даже еще в маске, Михайло Васильевич… Рука сжимала записку. Что в ней было? Елизавета Алексеевна узнает…

Камердинер хозяина сказал, что он принял эту записку от слуги госпожи Мансыревой и в антракте передал хозяину.

В доме все стихло. Маскарад отменили, детей отправили спать. Гости тихо разошлись по своим комнатам, некоторые собрались уезжать. В доме был покойник. Слуги гасили верхние свечи, разбирали елку, выбрасывали ненужные маскарадные маски, затягивали зеркала черным крепом.

Рано утром, едва взошло солнце и бирюзовое святочное небо озарило все окрест, мужики начали разбирать театр.

Визжали пилы, стучали топоры, и в морозном воздухе долго держались эти звуки, сопровождающие отъезжающих гостей.

«Разобрать до основания!» — только и сказала хозяйка. Больше театра в Тарханах не будет никогда. А в губернии уже поползли слухи о гибели барина Тархан.

Елизавета Алексеевна приказала управляющему позвать священника, всех гостей развезти по домам. К ней никого не допускать, если будут спрашивать о барине, говорить всем: «Скончался барин от удара». Елизавета Алексеевна твердо придерживалась этой версии. В семье Арсеньевых самоубийство не могло иметь место!

Хоронили Михайло Васильевича в семейном склепе. Отпевал священник сельской церкви Михаила Аристратига.

Постепенно разговоры затихли, только горько плакала Машенька.

После шестинедельного траура Елизавета Алексеевна стала думать о судьбе дочери. Теперь она видела смысл своей жизни в счастье дочери.

Вскоре пришла весна. После Пасхи на Красную горку Елизавета Алексеевна стала вывозить свою 15-летнюю дочь в свет. Машенька, хорошенькая и милая, очень нежное создание, слыла романтичной натурой. Вскоре Машенька влюбилась в мелкопоместного дворянина, капитана в отставке Юрия Петровича Лермонтова. В своей страсти она была настойчива… и мать уступила.

Брак этот был заключен против воли Елизаветы Алексеевны, считавшей зятя не парой для дочери, и… оказалась права.

Мария Михайловна после замужества разочаровалась очень быстро в своем легкомысленном муже. Он постоянно куда-то уезжал, кем-то увлекался. Дома после таких отлучек происходили душераздирающие сцены. Елизавета Алексеевна постоянно вмешивалась в жизнь молодых. Частые ссоры, семейные сложные отношения сломили слабую здоровьем Марию Михайловну. К тому же она ждала ребенка. Глаза ее не просыхали от слез, она все время была одна… Мать была очень занята хозяйством, а Юрий Петрович постоянно уезжал куда-то или вообще не обращал внимания на грустившую супругу. Родив сына, она разболелась серьезно. Диагноз был страшный — чахотка.

Елизавета Алексеевна во всем винила зятя и видеть его не хотела, даже за стол вместе не садилась. Все свое внимание она теперь отдавала угасающей дочери и совсем слабенькому внуку. Бедный малыш до трех лет не мог ходить. Полы в комнате Миши затянули солдатским сукном, и он ползал, рисуя по полу цветными мелками!

Мария Михайловна очень страдала, под Рождество слегла окончательно, а 24 февраля 1817 г. умерла на руках матери в своем доме.

На девятый день после похорон, 5 марта 1827 г., как только была отслужена панихида, а в доме приготовили поминальный стол, Елизавета Алексеевна потребовала Юрия Петровича к себе.

Едва войдя в комнату и взглянув на Елизавету Алексеевну, Юрий Петрович понял, что ему грозит беда.

Она приняла его стоя, в траурном платье, она казалась еще выше, но он успел заметить, что под черной кружевной накидкой ее прекрасные волосы… стали за эти дни совсем седыми.