Георгий Катюк - Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов

Т.е. на самом деле история является полем битвы воинских формирований (орденов) за место под солнцем.

Понятно, что нации, сменившие эти ордена на исторической сцене, по сути выросшие из этих орденов, не могут быть «чистыми» по причине многонациональности последних. А ведь именно чистота, вечность и неизменность являются, по мнению «национально сознательных» историков, первыми признаками нации.

Поэтому вызывают недоумение, например, «разыскания» украинских и прочих националистов в области происхождения россиян. Дескать, не чистая эта нация, а некая варварская помесь. Собственно, недоумение вызывает не сам этот тезис, по сути верный, а презрительный смысл, вкладываемый в понятие «помесь» и претензии этих господ на чистоту своего собственного происхождения.

Особенно забавным в этом плане выглядит отнесение украинцев-космополитов, т. е. украинцев, не выделяющих себя из русского (славянского) мира, к «манкуртам». «Манкуртом» в романе Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» назывался раб, не помнящий своего прошлого, слепо подчиняющийся хозяину и готовый по его приказу убить свою мать.

А забавным это выглядит на фоне всеобщей «манкуртизации» галичан, происшедшей еще в начале XX века в Австро-Венгрии при императоре Франце-Иосифе I. Заключалась она в отказе от русской (русинской, Ruthenes) идентичности и переходе к названию «украинец», на чем настаивали австрийские власти в связи с началом Первой мировой войны. Очень не хотелось им, чтобы русины Галиции ощущали свое родство с русскими, с которыми Австро-Венгрия готовилась вступить в войну.

Так и родилась «девственно чистая» украинская нация. По указке свыше. И таковой она оказалась не по причине пресловутого «чистокровия», а как раз по причине отказа от собственного прошлого. «Очистилась», стало быть.

Тогда и были заложены в западноукраинском обществе основы иррациональной русофобии. Иррациональной, потому что, как следует из всего сказанного, это ненависть «украинцев» не только к «москалям», но и к самим себе, русским. Ненависть, навязанная извне, чужая, «хозяйская».

Справедливости ради следует упомянуть и о других причинах русофобии. Одной из них наверняка является ошибочное перенесение названия стрельцов-московитов на весь российский народ. С этим названием за россиянами закрепилась и слава отъявленных головорезов и мародеров. И немудрено. Солдаты — они ведь в принципе не могут быть белыми и пушистыми. Тем более это относится к солдатне времен создания первых регулярных армий. Трудно ожидать от вчерашних «половцев», — а именно они составляли костяки этих армий, — проявления высоких моральных качеств.

Но ведь нельзя же ненавидеть вечно. Да и к народу в целом вряд ли стоит относиться как к его части, к тому же не самой представительной. Следуя этой логике, все нации должны ненавидеть друг друга, поскольку в прошлом обязательно сталкивались друг с другом на полях сражений.

Значит, надо говорить и о других, более современных, причинах этой ненависти. Ведь нет же таковой, например, между украинцами и поляками, хотя поводов для этого в истории можно найти предостаточно. Более того, Польша позиционирует себя, как стратегический партнер Украины в продвижении к Евросоюзу.

В отношениях же с Россией — все с точностью до наоборот. Хотя с ней украинцы длительное время довольно безбедно проживали в рамках единого государства (вначале — Российской империи, затем — СССР), говорили на одном языке, исповедывали одну религию, отношения у нас не складываются. -

Значит, кому-то это выгодно. Этот «кто-то» и придумал финских «мокселей» в качестве предков россиян, сочинил историю «многострадального» украинского (как вариант: белорусского) народа с его «вековым» стремлением к «нэзалэжности» от них.

На самом деле украинцы никогда и не помышляли о независимости. Выступления против Польши, предпринятые Богданом Хмельницким, вряд ли можно считать «национально-освободительной борьбой». Они, как и действия Мазепы с Виговским в направления отделения от России, имели совсем другую природу. Никогда украинцы не стремились и к построению собственного государства, ибо по своей казацкой природе были противниками всякой государственности. Здесь и демократия-то прижилась лишь потому, что была естественным продолжением казацкой вольницы. И «порыкивали» они время от времени только из-за того, что тосковали по этой самой утерянной в рамках империи вольнице. Если бы украинцы нуждались в своем государстве, они бы давно его создали. Но мы видим, что даже то государство, которое у них сейчас есть, создано не ими, а их российскими собратьями.