Петр Толочко - Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

20 мая 1125 г. на великокняжеском киевском столе утвердился Мстислав. Видимо, таким было завещание Мономаха. Прямого свидетельства на этот счет в летописи нет, но предположение это вытекает из замечания, что после смерти Владимира его сыновья разошлись каждый в свою волость, которые определил им отец: «идеже бяше комуждо ихъ раздаялъ». Мстислав был незаурядным государственным деятелем и успешно продолжил политику своего отца. Между тем в летописи это не нашло адекватного отражения. Годы его великого княжения описаны скупо и сухо. В статье 1132 г., сообщающей о смерти Мстислава, князь назван «благоверным», но это и все, что летописец мог сказать о нем. Ничего похожего на панегирик Владимиру. Такое впечатление, что великое княжение Мстислава описано другим летописцем, бесспорно его сторонником, но обладавшим значительно меньшими выразительными возможностями, чем его предшественник. Если вспомнить, что Мстислав сам имел какое-то отношение к летописанию, такое невнимание к собственным деяниям не может найти удовлетворительного объяснения.

Определенной компенсацией не очень выразительной тенденции известий о деятельности Мстислава является летопись Ярополка. Она тоже не особенно подробная, но зато имеет более выраженную проярополковую и шире промономаховую направленность. Ярополк, не обладая достоинствами своих предшественников, в изображении летописца предстает таким добрым патриархом, озабоченным миром и согласием в русских князьях. Он находит возможности примирения многочисленного семейства Мономаховичей, а также Ольговичей. Военные конфликты благодаря уступчивости Ярополка всегда заканчиваются миром. Даже когда сила оказывалась на стороне великого князя, как это было в противоборстве с Всеволодом Ольговичем, он не спешил воспользоваться своим преимуществом. Черниговцы, пытаясь воспрепятствовать бегству из города Всеволода, заявили ему, чтобы он просил мира у Ярополка, известного своим миролюбием: «А людие Черниговцы въспиша къ Всеволоду, ты надѣешися бѣжати в Половцѣ, а волость свою погубиши, то к чему ся опять воротишь, луче того останися высокоумья своего и проси си мира, мы бо вѣдаемъ милосердие Ярополче, яко не радуется кровопролитью, но Бога ради въсхощеть мира, то бо съблюдаеть землю Роусьскоую». [251] Там же. Стб. 301.

Последующие события оправдали надежды черниговцев. Ярополк действительно не захотел кровопролития и пошел на заключение мира с Всеволодом. Летописец высоко оценил этот шаг великого князя, назвав его милостивым нравом и богобоязненным, и сравнил его со знаменитым отцом. «Ярополкъ же благъ сы и милостивъ нравомъ, страх Божий имѣя в сердци якоже и отець его». [252] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 302.

Если бы летопись Ярополка следовала непосредственно за комплексом известий о Владимире Мономахе, можно было думать, что они принадлежат одному автору. Но между ними находится летопись Мстислава, отличающаяся большей сдержанностью в оценках, и это не позволяет безоговорочно принять такое предположение.

Летописцу «Володимирового племени», очевидно, принадлежит также описание начального этапа борьбы за освободившийся после смерти Ярополка киевский стол между Вячеславом Владимировичем и Всеволодом Ольговичем (статья 1140 г. Ипатьевской летописи). В этом году вернулись в Русь из царьградского заточения два полоцких князя, сосланных туда Мстиславом Владимировичем, и это послужило поводом для летописца прервать свой последовательный рассказ воспоминанием об этом князе. Это как бы компенсация за ту индифферентность, с которой описаны деяния Мстислава в его летописи, и отсутствие посмертной похвалы ему в статье 1132 г. Мстислав здесь приравнен к его знаменитому отцу и поименован «великим». Летописец отмечает не только крутой нрав князя, но и его особые заслуги в деле обороны Руси от половцев. Вот эти восторженные слова летописца: «Се бо Мьстиславъ великыи и наслѣди отца своего поть Володимера Мономаха великаго. Володимиръ самъ собою постоя на Дону и много пота оутеръ за землю Роускоую, а Мьстиславъ, мужи свои пославь, загна Половцы за Донъ и за Волгу, за Гиикъ (Яик. — П. Т. ) и тако избави Богъ Роускоую землю от поганыхъ». [253] Там же. Стб. 303–304.

Велик соблазн отнести это воспоминание на счет летописца Ярополка, но сделать этого, видимо, нельзя. Оно написано не в 1140 г., а позже. Говоря о возвращении из Византии двух полоцких княжичей, летописец употребляет форму прошедшего времени: «В то же время взидоста княжича два исъ Царягорода». [254] Там же. Стб. 303. Думается, не будет большой натяжкой, если мы «отдадим» это воспоминание летописцу Изяслава Мстиславича — Петру Бориславичу, который начнет свою летопись, наверное, уже в 1146 г.