Алексей Марков - Что значит быть студентом - Работы 1995-2002 годов

Однако коллективизм в духе времени не только не «спасал» студента от его маргинального статуса, но являлся одним из способов существования маргинального сообщества. Нигде в обществе невозможны были эксперименты, сопоставимые с вышеописанными, — даже в школе и в армии! Студенты, с одной стороны, быстро усвоили «атмосферу», созданную доминирующим дискурсом 1920-х годов, а с другой — могли позволить себе нерутинное отношение к практикам. И то и другое было признаком социальной «подвешенности» группы.

Впрочем, далеко не все в жизни вузовца оказалось податливым. Цивилизаторская программа большевиков предполагала, например, «гигиенизацию» населения, то есть насаждение практики постоянной заботы о собственном теле (личная гигиена, функциональная одежда, рациональное по мере возможности питание, отказ от «вредных привычек», спорт) и о жилище (чистота, рациональное использование жилого пространства) и т. п. [268] Троцкий Л. Д. Вопросы быта. Эпоха «культурничества» и ее задачи. М., 1925. Изд. 3-е. На это у студентов не было ни возможностей (душевые, горячая вода или отсутствовали, или были недоступны экономически), ни «привычки». Последнюю пытались «организовать», но без особого успеха. Спорт, однако, прививался [269] О спортивных кружках в вузах Петрограда-Ленинграда см.: Красный студент. 1924. № 4/5. С. 46–47; № 10/11. С. 34–35; 1925. № 1. С. 22; № 3. С. 31. .

Наиболее радикальным способом реформы быта представляется студенческая коммуна, обобществлявшая каждого своего члена — его труд, доходы, личное имущество, свободное время. Коммуны чаще всего терпели крах, но возрождались на новом месте или с новыми людьми. Почти каждый крупный вуз — Петроградский университет, Политехнический институт и др. — экспериментировал с ними (первые опыты датируются годами Гражданской войны) [270] Первая годовщина студенческих коммун // Красная газета. 1925. 1 февраля; Красный студент. 1924. № 4/5. С. 44–45; № 8/9. С. 44–45; № 10/11. С. 34; 1925. № 1. С. 22; № 2. С. 35; № 3. С.19–20. Ср. с трудовой сельскохозяйственной коммуной универсантов 1919 года: ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 1. Д. 192. Л. 74. . Коммуна интересна тем, что ее идеология имела гораздо больше общего с анархизмом или анархо-синдикализмом, нежели с сугубо большевистской программой. Возможно, поэтому государство почти не участвовало в подобных экспериментах [271] Stites R. Revolutionary Dreams. Utopian Vision and Experimental Life in the Russian Revolution. N.Y.; Oxford, 1989. P. 205–222. . Коммуна являла образец коллективизированного индивида, переставшего принадлежать самому себе. Именно маргинальность опыта приводила предприятие к быстрому краху. Высшая школа все-таки сохраняла обширные пространства для субъекта, оставаясь в то же время одной из многих «точек» значительно индивидуализированного (в городах, во всяком случае) социума. Индивидуализм петроградской жизни с определенного момента препятствовал любым попыткам «коллективизации». С этой точки зрения большевики казались скорее «умеренными». Фракция «рабочей оппозиции» потерпела поражение на X съезде РКП(б), но воспоминание о ней ставило коммуналистские эксперименты в весьма неловкое положение — во всяком случае до начала сталинской культурной революции 1928–1931 годов [272] О «культурной революции» см.: Cultural Revolution in Russia, 1928–1931 / Ed. by S. Fitzpatrick. Bloomington; L., 1984. Ср.: Stites R Revolutionary Dreams. P. 235–241. .

Городская география студенчества первой половины 1920-х годов также менялась. Хотя количество высших учебных заведений сперва резко увеличилось, а затем столь же стремительно сократилось, они концентрировались в центральных районах Петрограда. Поэтому с точки зрения учебы студенчество было ориентировано на центр — равно как и в отношении досуга [273] Ср. с порайонным списком вузов Петрограда в годы Гражданской войны: ЦГА СПб. Ф. 2551. Оп. 1.Д. 1162. Л. 1–7. . Однако «спальные» студенческие районы могли располагаться даже в сельской местности, как это было с одной университетской коммуной в конце Гражданской войны. Виды используемого учащимися транспорта остались те же, но стерлась связанная с ними иерархия социальных позиций. Произошли перемены и в формах досуга. Из закусочных, кафе, студенческих столовых и баров центры отдыха и развлечений сместились в общежития и частные квартиры — вследствие экономических и политических сложностей. В мире «нового» студенчества досуг не был исключением и принял коллективные формы: от кружков до застолья, с групповыми (или в групповом окружении) играми, народными песнями, праздниками. Кроме того, появился организованный досуг — прежде всего кружки (спортивные, хоровые, литературные, рисунка и т. п.). Более традиционное студенчество собиралось на квартирах, участвуя в привычных литературно-поэтических, философских, социально-политических дебатах, по форме мало чем отличавшихся от дореволюционной практики [274] См., напр.: На штурм науки. С. 91–93, 124–126, 137–138, 182, 190, 200–202, 213, 220, 231, 238, 240–241. . Возрождалась культура домашних кружков, имевшая к тому времени многолетнюю традицию в российском образованном обществе.