Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

Разумеется, он назначил первосвященника как высшего религиозного деятеля нации, который мог все свое время отдавать заботам о ритуалах, но пре­дусмотрительно выбрал того, на чью преданность мог рассчитывать. Это был Авиафар, единствен­ный, кто выжил после резни священнослужителей, устроенной в Нобе Саулом. Отныне Авиафар был предан Давиду душой и телом.

Объединив нацию в политическом и религи­озном смысле, Давид почувствовал, что в силах теперь начать осуществление программы неприк­рытого империализма. Это не только послужит укреплению царства, но и сделает израильтян и иудеев вместе господствующей нацией, даст им общее ощущение победы. Одно за другим завое­вывал он царства, расположенные вокруг Хана­ана: Аммон, Моав и Эдом (Идумею).

Он нацелился и на север. К тому времени арамеи расселились во многих областях к севе­ру от Израиля и даже образовали маленькие царства. Давид захватил их, расширив в ито­ге свои владения до самых верховьев Евфрата, но крайней мере, заставил северян платить ему дань.

С финикийскими городами Давид не пытался вступать в военный спор. Ему не удалось бы до­биться успеха, не имея флота. Незаурядные спо­собности вновь позволили ему добиться своих целей, не расходуя слишком много сил. Оказа­лось, достаточно подписать с финикийцами союз­ный договор и добиться их дружбы, предоставив им возможность прибыльной торговли.

В результате Давид, начинавший как беглец и изгой, стал хозяином всей западной половины Плодородного полумесяца. Во второй раз (первой была империя гиксосов пятью столетиями ранее) вся эта западная половина оказалась под единым местным правлением.

Империя Давида имела довольно приличные размеры. В пору своего расцвета она, возможно, занимала территорию 45 тысяч квадратных миль, то есть в шесть раз больше, чем царство Саула, и равную площади штата Нью-Йорк. Однако по мощи она была несопоставима с Египетской империи или с различными империями междуречья Тигра и Евфрата в апогее их могущества.

На самом деле новая империя появилась бла­годаря тому, что во времена Давида государства, расположенные в долине Нила и Междуречья, погрузились в анархию и ослабли. Это была дей­ствительно редкая ситуация. На протяжении всей истории цивилизации почти всегда, и до и после Давида, оказывалось так, что в период ослабле­ния Нила усиливались Тигр и Евфрат, и наобо­рот, и тот, кто был в силе, господствовал в запад­ной половине Плодородного полумесяца. Давиду крупно повезло, что он оказался очевидцем ред­кого случая слабости с обеих сторон.

Правление Давида оказалось настолько триум­фальным, что более поздним поколениям оно каза­лось золотым веком. В последующие времена па­мять о Давиде поддерживала их во всех невзгодах и дарила им надежду, что снова настанут такие дни.

Границы империи Давида, видимо, были «ес­тественными рубежами» израильско-иудейских владений, и когда в более поздние века древние предания обрели письменную форму, то страной, обетованной Богом потомкам Авраама, стала именно империя Давида. Слова обета звучат так: «...потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата» (Бы­тие, 15:28), но лишь во времена Давида и его сына это обещание действительно выполнялось.

Даже после создания империи Давид не был свободен от забот. Проблема, более всего мучив­шая его в последние годы жизни, касалась наследования.

Во-первых, он, естественно, хотел оста­вить все своим потомкам, и здесь возникал воп­рос о доме Саула, верность которому еще была жива в сердцах многих израильтян.

В этом вопросе Давид был готов проявить без­жалостность. Тех потомков Саула мужского пола, которых он смог отыскать, ему удалось под тем или иным предлогом казнить, и в конце концов в жи­вых оставил только одного. Это был хромой сын Ионатана, он не мог наследовать трои из-за своего увечья, но Давид держал его в Иерусалиме фактически под домашним арестом. Но вскоре он обна­ружил, что гораздо труднее разобраться с собствен­ными многочисленными детьми.

Традиционно азиатские монархи имели гарем. Он был не только средством удовлетворения плотских желаний, но и символом могущества, устрашавшим и подданных царя, и чужестранцев. Кроме того, принято было для оказания чести семье или племени или при заключении договора брать из этой семьи, или племени, или иностранной царской фамилии девушку в гарем. Это по­читалось за честь.