Леонид Беляев - Московская Русь - от Средневековья к Новому времени

Укрепляя внешние границы Руси, Москва вступала в войны с серьезными противниками — Литвой, Ливонским орденом, Ордой. Особо опасной была юго-западная граница, лежавшая там, куда сегодня ходят московские электрички, на Верхней Оке. Для плоской Русской равнины река Ока была очень важным рубежом. На ее берегах московские полки встречали ордынскую конницу, и, в конце концов, коротким словом «берег» стали обозначать южную границу вообще. «Стоять на берегу», то есть нести здесь пограничную службу, было опасно и почетно. Именно тут, на Верхней Оке, Русь окончательно освободилась от ордынского ига.

Решившись порвать с Ордой, Иван III перестал отправлять ей дань и заточил посла хана Ахмата. В ответ же хан попытался наказать Русь: в 1480 г. он заручился поддержкой великого князя литовского и подошел к Оке у впадения в нее Угры, ожидая литовцев. Но на Литву в это же время напал союзник Москвы, крымский хан Менгли-Гирей. Противники остались один на один — их разделяла лишь неширокая река. Настал решительный момент многовековой борьбы.

Иван III колебался, принимать ли вызов. На карту было поставлено слишком многое, а московские правители не любили сражаться без полной уверенности в победе. Многие бояре советовали уступить, не рискуя и не подвергая случайностям войны всего, достигнутого трудом столетий. Князь, при поддержке митрополита, принял решение не пускать хана за Оку и возглавил войско, ставшее у Калуги. Ордынцы не раз пытались переправиться через реку, но русские, имевшие огнестрельное оружие, их отбили (у татар были только луки, копья и сабли). С наступлением осенних холодов река замерзла. Препятствовать переправе стало невозможно, и русские войска отошли от берега. Но противников, измученных долгим бесплодным «стоянием», этот маневр испугал. Они начали отступление, превратившееся в бегство. Так было покончено с игом Орды на Руси.

Русь стала независимым государством и могла теперь выйти на мировую арену.

Момент был удачным. В 1453 г. турки взяли штурмом гордую столицу Византии Константинополь. К концу XV в. распалась на несколько ханств ослабшая Золотая Орда. На границах Европы и Азии открылись две «вакансии»: новой столицы православия и нового «центра управления» степными просторами.

Москва предъявляла претензии на обе: как единственное независимое православное государство она могла возглавить дело защиты веры; как часть огромной империи, созданной когда-то Бату-ханом, она была одной из наследниц гигантских степей, лежавших за Окой и Волгой.

Европейские монархи, однако, не стремились признать вчерашнего данника Орды хотя бы равным себе. Права московских правителей нужно было подкрепить достойным титулом, символикой и генеалогией. Самым острым был вопрос титула. Что, собственно, такое «великий князь московский» и даже «великий князь всея Руси»? Буквальный перевод на латынь (язык европейской дипломатии) ставил великих князей в ряд высшей знати, но много ниже короля, императора Священной Римской империи или султана Турции. Ближайшие страны, Литва и Польша, долго отказывались именовать Ивана III даже «государем всея Руси». Ливонский орден, Дания и Австрия изредка называли его «царем» (слово, происходящее от «цезарь») и даже «всея Руси императором», но чаще использовали скромный титул «великий князь».

Ивану III его права на самый высокий ранг казались абсолютно бесспорными. Свой титул он поначалу увеличивал, так сказать, арифметически, добавляя названия княжеств и земель — «Иоанн, Божьей милостью государь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Псковский, Новгородский, Тверской…» и прочее, но это не ставило его выше в глазах монархов и не меняло статуса.

На помощь пришла идея «византийского наследства», в соответствии с которой императорская власть перешла от Византии к Древней Руси, а от нее — к Московской Руси. В написанной по этому поводу «Повести о Великих князьях Владимирских» изложили предание о государственных регалиях Москвы, якобы полученных из Константинополя. Считалось, что царский венец — «шапку Мономаха» — подарил киевскому князю Владимиру Мономаху его дед, император Византии Константин, еще в XII в. (на самом деле ее изготовили в XIII–XIV вв. на Востоке).

Составили новую родословную, подтвердившую древность царского рода, идущего даже не от правителей Византии, а от римского императора Августа. Претензии на родство с императорами отразила и государственная печать: поражающий дракона Святой Георгий и двуглавый орел, присутствующий в гербах Палеологов, императоров Византии, и Габсбургов, императоров Священной Римской империи. Право Москвы на «византийское наследство» окончательно укрепил в 1472 г. брак Ивана III с Софьей Палеолог, жившей в Италии племянницей последнего византийского императора Константина XI.