И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

Вокально партия Филиппа трудная. Певец, исполняющий ее, должен обладать диапазоном более двух октав. В ней часто встречаются низкие ноты фа, соль, а наверху много высоких звуков, нередки эпизоды, в которых партия Филиппа должна доминировать над хором и оркестром, звучать сильно и выразительно.

Оформлял спектакль, делал эскизы к костюмам художник Вадим Федорович Рындин. Он приходил в мастерскую и работал с каждым мастером, чтобы добиться нужного эффекта. Декорации в "Доне Карлосе" производили большое впечатление, но наиболее яркой была сцена у храма. Перед зрителями возвышался огромный готический собор, и его шпиль терялся где-то высоко в небе.

Как и другие художники, Рындин пользовался противопоставлением разных красок. Например, в чередовании картин сада королевы и сцены у монастыря Сан-Джюсто. Приглушенные тона кабинета короля, где я пел свою знаменитую арию "Я не был ею любим", подчеркивали сумрачное настроение музыки и действия. Мне также понравилось, что сцена в храме противопоставлена мрачной картине в тюрьме. Вадим Федорович не побоялся использовать, кроме светильников и витражей, фрагменты из полотен Эль Греко - это было очень красиво.

Много поисков было связано с костюмом моего героя. Здесь тоже большую помощь оказал Вадим Федорович. Я изучал шаляпинские снимки и его высказывания об этом образе. Ведь он тоже долго искал наиболее выразительные черты облика короля-инквизитора. В конце концов я сделал парик с короткими, стрижеными, жесткими, как у ежа, волосами, что должно было подчеркнуть жестокость Филиппа. Волосы были с проседью. Ведь сам Филипп говорит, что "она печально посмотрела на мои седины". Лицо обрамляла и седеющая борода. Главное же - мы хотели подчеркнуть внутреннюю усталость Филиппа.

"Дон Карлос" был поставлен во Дворце съездов. Мне спектакль нравился, он пользовался большим успехом и у публики. Однако как-то в Москву из Франции приехал мой друг Жан Руар, президент граммофонной фирмы "Шан дю Монд". Он побывал на этой опере Верди, а потом на следующий день пришел ко мне в гости.

Я, конечно, спросил, какое у него впечатление от нашей постановки. Он неожиданно сказал: "Ты только не обижайся, я тебе честно скажу. Вы все пели хорошо. Но все же то, что вы делали на этой огромной сцене, что связано с микрофонами, все это - антихудожественно. В опере так не должно быть. В ней самое главное - красивое звучание музыки без всяких прикрас, без преувеличений. А вы зависите от микрофона, и это видно. Это не настоящее искусство".

Конечно, мне было немножко обидно, потому что мы в эту оперу вложили много труда и сил. Кстати, наш четвертый вариант сыграл со мной злую шутку, когда я поехал на гастроли в Прагу и там исполнял роль Филиппа. Родриго пел Николай Херля, Дона Карлоса - Ион Писо - оба певца из Румынии. В этом театре тоже своя версия оперы. На репетиции мы начали петь по-разному в ансамблях, никак не могли прийти к общему знаменателю, а на спектакле, во фразе, которая должна идти гораздо позже, я выскочил и пропел на фортиссимо: "Вы веру в Бога потеряли!" Поняв свою ошибку, я сначала перепугался, но после спектакля мы очень смеялись.

И все-таки "Дон Карлос" прекрасная опера, и она должна идти в Большом театре.

Лондон, Мюнхен, Женева, Вена

Насыщен гастрольными поездками и впечатлениями оказался и шестьдесят третий год. В марте я, вместе с нашими артистами - Зарой Долухановой, Яковом Заком и Борисом Гутниковым - поехал в Лондон на праздник газеты "Дейли уоркер". Он проходил в огромном зале "Альберт холл", рассчитанном на пять тысяч мест. И все же в нем нет микрофонов. Замечательная слышимость достигается благодаря акустическому устройству зала. Он круглый, как цирк, из темно-бурого кирпича, внутри совершенно простой, без всяких украшений.

Концерт нашей делегации прошел очень хорошо, принимали нас прекрасно, тем более, что в зале собрались доброжелательно настроенные к России слушатели.

Свободного времени у нас было мало, но мы смогли немножко ознакомиться с Лондоном. Оказалось, что по площади это один из самых больших городов мира, состоящий из двадцати восьми мэрий! Иногда мы садились в двухэтажный автобус, который был всегда выкрашен в яркий красный цвет, поднимались наверх, так как там лучше видно, и ехали через весь город. Такой маршрут длился обычно более часа.

Улицы Лондона очень разные по своей величине. Иногда автобус въезжал на такую узкую улочку, что чуть не касался своими боками домов, и все же мчался с бешеной скоростью. На втором этаже нас так сильно раскачивало, что приходилось крепко держаться за поручни.