Андрей Матвеев - Идолы власти от Хеопса до Путина

В определенные моменты истории ложь и лицемерие расцветали в самых разных странах в разных частях света. В нашей стране этот период пришелся на XX век, когда представления подавляющего большинства нашего народа о себе кардинальным образом разошлись с реальностью. Реальность жестоко вторглась в наши сладкие грезы пустыми прилавками, распадом империи, крушением личных и общественных надежд. Хотя авторы этой книги наивные идеалисты, они все-таки понимают полезность лжи во спасение и сознают, что общество, в котором люди слишком часто говорят правду, практически невозможно. Но мы все же полагаем, что размеры лжи должны быть ограничены разумными пределами, просто для того, чтобы не погубить наше общество и его семейные и прочие ячейки. Например. Если есть низший класс и средний, то где-то должен быть высший. Иначе средний между чем и чем? А между тем ни один соцопрос в России не выявил существования высшего класса! Что ж, пойдем от человеческой природы. Сегодняшняя наука нашла ответ на вопрос если не о том, что было раньше: курица или яйцо, то хотя бы о том, что появилось раньше — человечество или цивилизация. И судя по всему, раньше появился человек, способный мыслить и создавать культуру, а потом за шесть —девять тысяч лет созданная и продолжаемая им создаваться цивилизация. Во всяком случае, за это время наш вид биологически не изменился. Поэтому мы можем реконструировать естественную натуру человека, еще не искаженную давлением цивилизации и государства. Вспомним то время, когда человек обходился без государства. В сущности, девяносто пять процентов своей истории, минимум сто тысяч лет! Да, человек жил без всякого государства. Правда, он жил и без письменности, без современных и даже не очень современных удобств —одним словом, в первобытно-общинном строе.

Большую часть своей истории люди жили семьями, правда, семьи эти мало походили на современные. Было очень мало бабушек и дедушек из-за очень короткой продолжительности жизни. Детей рождалось гораздо больше, чем выживало, а основой взрослого коллектива семьи были чаще родные и двоюродные братья и сестры. Их сверстниками были младшие дядья и старшие племянники. А было их с детьми не больше двадцати пяти —тридцати человек, судя по тому, что от этой цифры пляшут учителя, формируя школьные классы, и военные, комплектуя взводы. Да в общем-то примитивные технологии рыболовства, собирательства и охоты на территории, ограниченной пешеходной доступностью, и не могли прокормить большее число людей.

Американские авторы Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст в книге "Насилие и социальные порядки" приводят точки зрения различных исследователей о "естественной численности первобытного человеческого стада", которые также лежат в диапазоне от 25 до 200 особей. Любой конфликт в таком сообществе, по их мнению, решался посредством переговоров, которые велись на основании знания индивидуальных особенностей всех членов группы. Уровень насилия здесь был якобы крайне низок, а в некоторых случаях и вовсе приближался к нулю. Нам этот взгляд представляется несколько идеалистическим. И в гораздо более поздние эпохи зуботычина и пинок остаются весьма вескими аргументами в спорах между друзьями, родственниками, да и просто соседями. Особенно если учесть естественное преобладание горячей молодежи в те давние годы. Впрочем, настоящих деспотов всегда можно было проучить объединившись, как это обычно делают школьники.

Число членов первобытного коллектива, наряду с детьми, самками на разной стадии беременности и кормления и неким количеством немощных больных и умирающих, разумеется, должно включать в себя и добытчиков. Судя по тому, что утверждают психологи, один начальник может командовать не более чем восемью подчиненными. Во всяком случае, в режиме оффлайн. Примерно так же считают военные теоретики. Не случайно у командира мотострелкового отделения в подчинении десять человек. Таким образом, можно предположить, что в первобытной общине одна, например, охотничья или рыбацкая бригада вряд ли превышала десять человек. Соответственно и отношения лидерства и подчинения, деление на вожаков, середняков и изгоев, даже круг сексуальных и дружеских связей "природно" рассчитан на двадцать пять — тридцать человек. Мария Луиза фон Франц в юнгианском сборнике "Человек и его символы" приводит данные исследований стадного поведения высших животных, согласно которым малые группы примерно из пяти десятков особей являются оптимальными для жизни как отдельного животного, так и их группы. Человек, похоже, не является исключением в этом отношении: его физическое, духовное, психическое здоровье и — чего не встретишь у зверей —культурная деятельность ярче расцветают в коллективе именно такой численности. Это сопоставимо с численностью волчьей стаи, но совершенно не походит на многотысячные стада оленей или антилоп, на муравейники или, например, на птичьи стаи. Те времена давно ушли, но человек остался тем же. Мы так же приспособлены только для жизни в небольших коллективах. Например, в тысячных птичьих стаях птицы не сталкиваются между собой. А сколько людей мы задеваем боком, когда пытаемся пройти по людной улице или по трамваю? Отсюда и тысячелетние сетования на городскую скученность, и воспевание прелестей деревенской жизни.