Андрей Матвеев - Идолы власти от Хеопса до Путина

Пора остановиться в цитировании биографа двенадцати цезарей. Есть версия, что и Светоний, и Тацит, любившие сплетни и дворцовые интриги, утрировали ситуацию, хотя во многом и были точны. Как есть точка зрения о том, что Калигула стал таким вот исчадием ада после перенесенной болезни. Уже после смерти Тиберия, отменив закон об оскорблении величества (Lex de maiestate) и проведя политическую амнистию, Калигула неожиданно заболел предположительно энцефалитом (по Светонию, эпилепсией, вызвавшей органическое поражение мозга). По другой версии, сказались психические переживания детства. А уже после выздоровления его поведение кардинально изменилось.

Но нас во всей этой истории интересует лишь главное: момент, когда "он начал притязать уже на божеское величие". Так что ни энцефалит, ни эпилепсия, а загадочная египетская болезнь — вот что сделало из Гая Юлия Цезаря Августа Германика Калигулу. Только отчего уроки истории никогда не идут впрок? Или так сладко это — чувствовать себя абсолютным повелителем если и не всего мира, то хотя бы его части?

Умер же Сапожок не своей смертью, его убили. Случилось это 24 января 41 года нашей эры. Править ему довелось менее четырех лет. Единственная дочь Калигулы Юлия Друзилла считалась при его жизни богиней. Ей возвели в Риме храм, в котором располагалась скульптурная композиция, где Юлия сидела на коленях у Минервы. Во время переворота двухлетняя девочка была убита вместе со своей матерью — ей размозжили головку об стену.

Наследовал Калигуле его дядя Клавдий, известный своими женами. Развратная Мессалина хотела его свергнуть, но была казнена. Зато Агриппина покормила его ядовитыми грибочками, чтобы трон достался ее сыну. Впрочем, скоро она тоже была казнена… этим самым сыном. А сына звали Нерон.

Про него все знают одно: он сжег Рим.

Да не просто сжег, а сам якобы в это время играл на лире, глядя на бушующие языки пламени, и декламировал поэму о гибели Трои.

Хотя все это неправда. Тацит, которому большинство современных историков верит больше, чем Светонию (по крайней мере, когда речь идет о Нероне и о великом пожаре Рима), сам переживший его в детском возрасте, писал, что на самом деле Нерон немедля отправился в Рим и за свой счет организовал спасательные команды для спасения города и людей. Еще во время пожара он разработал новый план строительства города: установил минимальное расстояние между домами, минимальную ширину новых улиц, обязал строить в городе только каменные здания, а также все новые дома строить таким образом, чтобы главный выход из дома был обращен на улицу, а не во дворы и сады.

Если так и было, то остается лишь радоваться за Нерона Клавдия Цезаря Друза Германика, римского императора c 13 октября 54 года, последнего из династии Юлиев-Клавдиев.

Почему радоваться? Так хоть одно светлое пятно оказывается в его биографии, потому что все остальное есть тьма, и тьма, и тьма, да и вообще в сравнении с Нероном остальные герои этой книги просто дети какие-то, несмотря даже на миллионы трупов, проложивших кое-кому из них путь в ад.

Впрочем, даже это светлое пятно оказывается мрачноватых оттенков, так бывает, когда тусклый луч солнца пробивается сквозь тучи и приобретает свинцовый оттенок.

Даже если Нерон и не имел к пожару никакого отношения, необходимо было срочно найти ответственных за пожар. И этими ответственными стали христиане. Через несколько дней после пожара их обвинили в поджоге города. По Риму прокатилась волна погромов и казней. Тацит описывает эти события так:

И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения.