Вадим Роговин: 1937

Помимо мифов, распространяемых открытыми антикоммунистами, существуют мифы, идущие из лагеря т. н. «национал-патриотов» и сводящиеся к отвержению Октябрьской революции и большевизма при преклонении перед Сталиным и оправдании его террористических акций. Такого рода «мировоззрение», щедро выплеснувшееся на страницы советской печати в годы «перестройки» и ельцинского режима, складывалось в определённых кругах советской интеллигенции с конца 60-х годов. Своего рода идеологическим манифестом данного течения стала опубликованная в 1970 году журналом «Молодая гвардия» статья С. Семанова «О ценностях относительных и вечных». Её автор, ещё не имевший возможности открыто объявить о своей приверженности идеалам «самодержавия, православия и народности» (относимым «национал-патриотами» к «вечным» «истинно русским» ценностям), ограничился противопоставлением «нигилистических» 20-х и «патриотических» 30-х годов.

«Теперь ясно видно,— писал Семанов,— что в деле борьбы с разрушителями и нигилистами перелом произошёл в середине 30-х годов. Сколько бранных слов было обрушено задним числом на эту историческую эпоху!.. Мне кажется, что мы ещё до сих пор не осознали всю значимость гигантских перемен, случившихся в ту пору. Эти перемены оказали самое благотворное влияние на развитие нашей культуры». Без тени стеснения Семанов утверждал, что «именно после принятия нашей Конституции, которая закрепила законодательно огромные социальные сдвиги в стране и обществе, возникло всеобщее равенство советских граждан перед законом. И это было гигантским нашим достижением… Все честные трудящиеся нашей страны отныне и навсегда оказались слитыми в единое и монолитное целое» [28] Молодая гвардия. 1970. № 8. С. 319. .

В статье Семанова выдвигался и «важнейший ценностный критерий применительно к общественным явлениям, ныне происходящим». Этот критерий, по мнению автора, заключается в том, «способствует ли то или иное явление делу укрепления нашей государственности или нет» [29] Там же. С. 317. .

Идеология, основанная на этом «ценностном критерии», в годы «перестройки» и «реформ» была развёрнуто изложена на страницах журналов «Наш современник», «Москва» и «Молодая гвардия», авторы которых стали называть себя «государственниками». В их историко-публицистических статьях органически соединялись ненависть к большевизму и восхищение Сталиным. В своём дальнейшем развитии эта система взглядов органично вылилась в идеологию национальной буржуазии, противопоставившей себя компрадорской буржуазии и её политическим выразителям. Борьба этих двух фракций нарождающейся русской буржуазии в 90-е годы оттеснила на задний план все иные идеологические течения.

Семанов, равно как и перенявшие спустя четверть века от него идеологическую эстафету нынешние деятели «непримиримой оппозиции» правильно уловили точку социального, политического и идеологического перелома в развитии советского общества. Однако оценка этого перелома носила у них весьма специфический характер. По логике статьи Семанова получалось, что первым «счастливым» годом советской истории стал 1937 год, когда возникло «всеобщее равенство советских граждан перед законом», а вместе с этим «равенством» — консолидация всего общества «в единое и монолитное целое». Между тем в это время подобное «равенство» можно было наблюдать только в ГУЛАГе, где, по словам А. Твардовского,

Если не считать представителей сравнительно малочисленного «государственнического» течения, то вплоть до возникновения диссидентства 70-х годов большинство советских интеллектуалов считало трагедией страны и народа явления, обозначаемые словами «1937 год» или «ежовщина», а никак не Октябрьскую революцию.

Мало для кого в Советском Союзе разоблачения, прозвучавшие на XX съезде КПСС, явились полнейшим откровением. И масштабы, и характер сталинских зверств были известны миллионам советских людей. В годы сталинизма многие из них спасались самообманом, необходимым для выживания, выстраивая в своём сознании цепочку рационализации, т. е. оправдания — если не целиком, то частично — сталинского террора некой политической целесообразностью. В этой связи следует подчеркнуть, что одной из целей (и соответственно — последствий, результатов) «ежовщины» было уничтожение социальной, исторической памяти народа, которая передаётся от поколения к поколению через её живых носителей. Вокруг уничтоженных вождей большевизма образовалась выжженная пустыня, поскольку вслед за ними уничтожались их жёны, дети, ближайшие сотрудники. Страх, вызванный сталинским террором, наложил отпечаток на сознание и поведение нескольких поколений советских людей, отбил у многих из них готовность, стремление и способность к честному идейному поиску. Одновременно продолжали преуспевать палачи и доносчики сталинских времён, построившие своё благополучие и благополучие своих потомков на активном участии в подлогах, исключениях, истязаниях и т. д.