Вадим Роговин - 1937

— Он лжёт! Он фашист, он негодяй! — И бросила в комнату: — Вячеслав Михайлович! Климент Ефремович! Лазарь Моисеевич! Вы ведь хорошо знаете Пятницкого. Он ведь честнейший человек. Его очень любил и уважал Ленин.

Крупская заметалась, искала глазами сочувствующих. Ответом ей было гнетущее молчание… Молчание прервал голос Сталина:

— Товарищ Крупская не доверяет показаниям Мельникова. Что ж, проверим ещё» [1157] Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. С. 603. .

Дело Пятницкого рассматривалось 29 июля 1938 года в Лефортовской тюрьме — вместе с делами Рудзутака и семи других членов и кандидатов в члены ЦК. В числе прочих обвинений Пятницкому вменялось в вину внедрение в Коминтерн троцкистской агентуры и внесение «троцкистских формулировок» в переводы марксистской литературы на иностранные языки. На заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда Пятницкий, не признавший себя виновным, был приговорён к высшей мере наказания.

Кто из участников июньского пленума поддержал Каминского и Пятницкого? На этот вопрос помогает ответить запись выступления Сталина, которым был завершён пленум. Приведем эту запись полностью.

Сталин : Я должен сообщить, товарищи, что ввиду поступивших неопровержимых данных, касающихся членов ЦК Кодацкого и Чудова и кандидата в члены ЦК Павлуновского, причастных к преступным действиям заговорщиков, их пришлось арестовать. Соответствующие показания Комарова имеются, они будут розданы вам. Придётся этих бывших членов ЦК и одного кандидата в члены ЦК вывести из ЦК.

Голоса с мест : Правильно.

Андреев (председательствующий на заседании): Есть предложение принять это предложение т. Сталина. Кто за то, чтобы одобрить это предложение? Кто против? Нет. Принято… Порядок дня пленума исчерпан. Объявляю заседание пленума ЦК закрытым.

Весь этот текст зачёркнут жирной чертой, а на странице от руки приписано: «Это сообщение сделано т. Сталиным в конце июньского (29 VI 1937 г.) Пленума ЦК ВКП(б). Вычеркнуто т. Сталиным, т. к. не должно было войти в стенограмму» [1158] РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 622. Л. 220. .

В разосланной на места стенограмме осталось лишь постановление пленума, сформулированное после его закрытия. В нём говорилось об исключении трёх названных Сталиным лиц, к которым было прибавлено имя кандидата в члены ЦК Струппе, за «причастность к контрреволюционной группировке» [1159] Там же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 614. Л. 93. .

Таким образом, под самый занавес Сталин в порядке простой заседательской рутины объявил оставшимся участникам уже совершенно безропотного пленума об аресте (на основании лишь одного показания!) ещё нескольких членов и кандидатов в члены ЦК, вслед за чем потребовал проголосовать за их исключение из ЦК.

О том, как «разъяснялось» на местах это решение июньского пленума, рассказывалось в выступлении старой большевички Д. А. Лазуркиной на XXII съезде КПСС. Она вспоминала, как Жданов «собрал нас, руководящих работников [ленинградского] обкома, и сообщил, что в наших рядах раскрыли двух врагов — бывшего второго секретаря обкома Чудова и председателя Исполкома Ленсовета Кодацкого… Мы ничего не могли сказать. Казалось, что примерз язык. Но когда окончилось это совещание и когда Жданов уходил из зала, я сказала ему: „Товарищ Жданов, я Чудова не знаю, он недавно в нашей ленинградской организации. Но за Кодацкого я ручаюсь. Он честный член партии. Он боролся со всеми оппозициями. Это невероятно! Надо это проверить“. Жданов посмотрел на меня жестокими глазами и сказал: „Лазуркина, прекратите этот разговор, иначе вам плохо будет“» [1160] XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 3. С. 120—121. .

Всего на июньском пленуме был исключён 31 человек — намного больше, чем за все предшествующие годы, начиная с 1927-го, когда эта мера была применена впервые (к Троцкому и Зиновьеву).

После пленума, предоставившего чрезвычайные полномочия Наркомвнуделу, у Сталина — Ежова оказались полностью развязаны руки для дальнейших преступлений. Составной частью чрезвычайных полномочий стало постановление Политбюро, официально разрешившее применение к арестованным пыток.

О существовании этого позорного документа известно из шифрованной телеграммы, направленной Сталиным 10 января 1939 года секретарям ЦК нацкомпартий, обкомов и крайкомов, а также руководителям наркоматов и управлений внутренних дел. Эта телеграмма представляла ответ на запросы местных партаппаратчиков, пришедших на свои посты лишь недавно и в ряде случаев по своей наивности протестовавших против применения работниками НКВД «метода физического воздействия». Сталин разъяснил, что применение этого «метода» «в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения Пленума ЦК ВКП(б)» [1161] Реабилитация. С. 40. .