Вадим Роговин - 1937

Неуклонно срывались и попытки переброшенных в СССР террористов воспользоваться помощью немецких спецслужб. Ещё в закрытом письме ЦК от 29 июля утверждалось, что эти террористы «имели доступ к немецкому посольству в Москве и, несомненно, пользовались его услугами». В подтверждение этого, однако, приводились лишь показания Н. Лурье о том, что его группа должна была получить в германском посольстве «взрывные снаряды», но ни разу не побывала в посольстве, так как этому помешал его отъезд в Челябинск.

Духом «тоталитарного идиотизма» были проникнуты и сообщения о том, как террористы приобретали средства для своей деятельности путём «грабежа народных денег». В качестве примера приводились «факты» перевода заместителем председателя Госбанка СССР, «скрытым двурушником» Аркусом тридцати тысяч рублей хозяйственным трестам, возглавлявшимся Евдокимовым и Фёдоровым (последний был ещё одним видным «зиновьевцем», имя которого упоминалось на процессе). Наряду с этим террористы, как сообщалось в закрытом письме ЦК, планировали и прямые кражи. В этой связи приводились показания некого «троцкиста Лаврентьева» о том, что четыре члена его группы уволились с работы, чтобы «целиком отдаться террористической деятельности» и раздобыть на неё средства. Для этого они вначале решили ограбить кассу сельсовета. После того, как это не удалось, они выехали в Арзамас для нападения на кассиров, получающих деньги в банке. Однако и это «ограбление совершено не было, так как не было подходящей обстановки» [88] Реабилитация. С. 205—206. .

В закрытом письме ЦК и в обвинительном заключении приводились десятки имён членов подпольных групп, действовавших по заданиям «объединённого центра» в разных городах страны. Хотя о подготовке покушений на Косиора и Постышева на процессе не упоминалось, в приговоре указывалось, что и против них «центр» готовил террористические акты через подчинённую ему заговорщическую группу.

Не все подсудимые признали на суде своё участие в террористической деятельности. Категорически отвергли эти обвинения Гольцман и Смирнов — единственные подсудимые, действительно вступившие в начале 30-х годов в связь с Троцким (через Седова) (см. гл. IX).

На предварительном следствии от Гольцмана лишь 13 августа, т. е. за день до подписания обвинительного акта, удалось добиться показания о том, что Седов передал ему «установку» на убийство Сталина как на единственную возможность изменить положение в Советском Союзе.

Смирнов заявил на суде, что и ему Седов передал «террористическую установку», которая однако, выражала личное мнение последнего, а не приказ Троцкого. Это показание обесценивало версию обвинения: один из старейших большевиков явно не мог принять к исполнению «установку», высказанную молодым человеком, который никак не мог служить для него авторитетом.

Несмотря на все усилия прокурора и Сафоновой, с исступлением шельмовавшей на суде Смирнова, последний на всём протяжении процесса отказывался вести себя так, как было угодно Вышинскому. Поэтому его ответы на вопросы прокурора в судебном отчёте приводились не в полном, а в сокращенном виде. Как можно судить по этому отчёту, от Смирнова удалось добиться лишь того, что он назвал Троцкого врагом, «стоящим по ту сторону баррикады», и признал, что в 1931 году встречался с Седовым в Берлине. Как «резюмировал» отчёт, «в течение почти трёхчасового допроса Смирнов всячески старается уклониться от прямо поставленных прокурором тов. Вышинским вопросов, пытается умалить свою роль, отрицает свою террористическую деятельность против руководителей партии и правительства».

Изложение допроса Смирнова по поводу существования «центра» было опубликовано в следующей форме: «Смирнов опять пытается отвести от себя ответственность за работу троцкистско-зиновьевского центра.

Вышинский . Когда же вы вышли из центра?

Смирнов. Я и не собирался уходить, не из чего было выходить.

Вышинский . Центр существовал?

Смирнов . Какой там центр…»

После этого заявления Смирнова, грозившего разрушить всю концепцию обвинения, Вышинский поднял со скамьи подсудимых последовательно Мрачковского, Зиновьева, Евдокимова и Бакаева и задал им один и тот же вопрос: «Центр существовал?», на что все эти подсудимые ответили односложным «да». Тогда Вышинский счёл возможным вернуться к допросу Смирнова, заявив: «Как же вы, Смирнов, позволяете себе утверждать, что центра не было?» В ответ, как сообщал судебный отчёт, «Смирнов пытается снова вилять, ссылаясь на отсутствие заседаний центра, но показаниями Зиновьева, Тер-Ваганяна и Мрачковского он снова изобличается во лжи» [89] Правда. 1936. 22 августа. .