Когда мы рванулись вперед и были около кустарника‚ немцы открыли огонь по нашей первой траншее. Но мы-то из нее уже ушли! Когда они спохватились и перенесли огонь на кустарник‚ нас уже и там не было. Мы проскочили кустарник и с ходу ворвались в траншею врага. Они испугались‚ с полными ртами таращили на нас глаза. Не задерживаясь‚ мы устремились вперед‚ и через полчаса я уже был в землянке немецкого командира батальона‚ который (видно было по столу) хорошо пообедал и... лег спать.
Я доложил Лысенко‚ что мы заняли три траншеи врага. "А где ты сам‚ черт тебя побери?!" – орал в трубку командир полка. "Я в землянке немецкого командира батальона‚ отправил вам ящик коньяка!" – кричал я в ответ. Я знал Лысенко и ожидал его появления с минуты на минуту. И точно. Вскоре он прибыл. Объятия‚ поцелуи‚ влажные счастливые глаза и два слова: "Спасибо‚ Вовка!"
Следует добавить‚ что в наш прорыв устремились другие части дивизии. Успех был полный. Многих наградили‚ в том числе Лысенко и меня. По его настоянию‚ я был назначен первым его заместителем – начальником штаба полка. Мы стали жить в одной землянке..."
Латышские и Литовские воинские соединения участвовали в боях за Латвию и Литву, но еврейское население было там почти полностью уничтожено‚ и в ряды этих национальных формирований вступали лишь партизаны-евреи‚ выжившие в лесах. На освобожденных территориях Прибалтики проводили массовый набор в армию местных жителей, включая их в национальные формирования; туда попадали после мобилизации латыши и литовцы, которые и до войны не испытывали симпатий к евреям; они провели три года в оккупации под влиянием нацистской пропаганды, что привело к росту антисемитизма в этих дивизиях.
Герой Советского Союза Г. Ушполис вспоминал: "Новое пополнение... резко отличалось от нас. Они не признавали гитлеровцев своими врагами. Участились случаи дезертирства, особенно в стрелковых полках..." – "Трудно было сохранять былую гармонию и корректность. Не раз евреи совершали спонтанный самосуд над убийцами своих родных".
Добавим к этому, что до войны в Эстонии было небольшое еврейское население; в Эстонском стрелковом корпусе воевало около 200 евреев.
2
В конце июля 1941 года Москва возобновила дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством В. Сикорского‚ которое находилось в Лондоне. В августе того года объявили амнистию польским гражданам в советских лагерях и ссылках‚ и на территории Советского Союза началось формирование Польской армии под командованием генерала В. Андерса‚ которого также освободили из заключения. Сотрудник польского посольства в СССР свидетельствовал: "Советские власти соглашались считать польских евреев поляками‚ но никак не соглашались освобождать русских‚ белорусов и украинцев‚ несмотря на их польское подданство. Правда‚ многим из них как-то удалось выскользнуть из лап НКВД и присоединиться к армии генерала Андерса".
Польским евреям тоже было непросто вырваться из лагеря; заключенный Ю. Марголин вспоминал: "Эта "амнистия" по капле высосала из нас кровь‚ довела до исступления и нервной катастрофы. Только когда мы остались последними и девяносто процентов западников ушло из лагеря‚ мы поняли... что нас не освободят‚ что советская власть применяет амнистию не ко всем‚ кого она касается... Мы обратились к прокурору: "Почему нас не отпускают?" Прокурор засмеялся и ответил: "Вы евреи‚ Сикорский вас не хочет"... А мне сообщили в письме: "В ответ на запрос з-к Марголина Ю. Б. разъясняется ему‚ что он не подлежит амнистии для польских граждан‚ как лицо непольской национальности"... Я поседел за эти месяцы ожиданий. Я был молод‚ когда меня арестовали в Пинске. Вдруг я услышал с удивлением‚ что меня окликают на работе "отец"‚ а потом стали звать меня – "дед".
В армии Андерса было 4500 евреев; в 1942 году армию перевели в Иран‚ занятый советскими и британскими войсками. Солдаты и офицеры несли охранную службу‚ и один из них‚ польский еврей‚ вспоминал: "В моем подразделении служило трое еврейских парней. С Адамом Фогелем мы особенно подружились‚ вместе старались выстоять в условиях свирепствовавшего в польской армии антисемитизма. Мы скоро привыкли заботиться друг о друге во враждебном окружении; в палатке мы приучились спать спина к спине‚ положив между собой заряженную винтовку. Своих сослуживцев мы боялись больше предстоящих боев... Меня и Адама постоянно унижали. Офицеры поручали нам самые неприятные задания: именно нас‚ как правило‚ посылали чистить сортиры... Мы нередко справлялись с учениями лучше остальных‚ но это только разжигало гнев наших командиров".
Читать дальше