Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Для преодоления нарастающих экономических и социальных трудностей нужно было поставить на обсуждение всей партии вопрос о конкретных и наименее болезненных путях изменения её политики. Однако метод внутрипартийных дискуссий был к тому времени навсегда ликвидирован. Новая политическая ориентация складывалась в глухой борьбе внутри верхушечного блока, которая скрывалась не только от партийных масс, но даже от низовых аппаратчиков.

Чтобы оправдать в глазах партии чрезвычайные меры, Сталин впервые выступил с тезисом об обострении в стране классовой борьбы. В этих целях он осуществил первую крупную провокацию, ставившую цель возложить вину за экономические трудности, порождённые ошибками партийного руководства, на «вредительство буржуазной интеллигенции». К апрельскому (1928 года) пленуму ЦК и ЦКК, созванному для обсуждения путей выхода из хозяйственного кризиса, им было сервировано новое острое блюдо в виде сообщения о «шахтинском деле». ОГПУ, лишённое теперь всякого контроля со стороны лидеров левой оппозиции, приступило к подготовке первого судебного подлога. Хотя процесс над группой инженеров из города Шахты (Донецкий бассейн) состоялся лишь в мае 1928 года, о «шахтинском деле» было объявлено ещё в марте, а на апрельском пленуме уже шла речь об «уроках», которые следовало из него извлечь.

Бухаринская «тройка» не только не предприняла попыток разобраться в этом «деле», а фактически поддержала практику фальсифицированных процессов. При обсуждении «уроков» шахтинского дела на апрельском пленуме Рыков заявил о том, что [«]партия не должна руководствоваться абстрактным принципом наказания виновных по справедливости, что к вопросу об аресте нужно подходить не столько с точки зрения интересов нашей уголовной практики или принципа „справедливости“, сколько с точки зрения нашей „большой политики“» [70] Правда. 1988. 3 октября. . Спустя несколько месяцев Бухарин, рассказывая Каменеву о разногласиях «тройки» со Сталиным, утверждал, что в некоторых вопросах Сталин «ведёт правую политику». В подтверждение этого Бухарин сообщил, что Сталин предложил не расстреливать подсудимых по шахтинскому делу, тогда как «мы голоснули против» этого предложения [71] Вопросы истории. 1991. № 2—3. С. 196. .

На апрельском пленуме была единогласно принята резолюция «О хлебозаготовках текущего года и об организации хлебозаготовительной кампании на 1928—29 год». В ней отмечалось, что «ЦК должен был принять ряд мер, в том числе и экстраординарного порядка», чтобы «парализовать угрозу общехозяйственного кризиса и обеспечить не только снабжение хлебом городов, но и отстоять взятый партией темп индустриализации страны». Наряду с этим указывалось на «извращения и перегибы, допущенные местами со стороны партийных и советских органов». К таким перегибам, которые «подлежат самой категорической отмене», были отнесены «все методы, которые, ударяя не только по кулаку, но и по середняку, фактически являются сползанием на рельсы продразвёрстки» [72] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 9. Т. 4. М., 1984. С. 317, 319. .

Стенограмма апрельского пленума, как и всех пленумов ЦК последующего времени, не была опубликована в печати. Решения пленума разъяснялись в прочитанных на собраниях партийного актива в Москве и Ленинграде докладах Сталина и Бухарина, в которых, однако, ставились разные акценты. Бухарин утверждал, что «с экономической стороны мы имели нарушение основных хозяйственных пропорций и на базе этого известную, гораздо большую, чем прежде, хозяйственно-экономическую активность со стороны кулачества , попытку его сомкнуться с середняком на основе определённой политики цен». Вместе с тем он подчеркивал, что «затруднения, которые мы имели и из которых мы полностью ещё не вышли, отнюдь не носят обязательного характера. О них нельзя сказать, что они были абсолютно неизбежны, неотвратимы. Они сложились в результате нашей экономической политики, в результате просчётов планового руководства». Видя «историческое оправдание» «крайних и экстраординарных мер» в быстром увеличении темпов хлебозаготовок, Бухарин одновременно осуждал «непонимание преходящего, условного характера экстраординарных мер», переоценку вообще методов административного порядка и отрицание важности роста индивидуальных хозяйств [73] Правда. 1928. 19 апреля. .