Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Лапти стали остродефицитным товаром. В результате вся деревня одевается в жалкое отрепье. Трудодень колхозника в среднем оплачивается 15—20 коп., что в переводе на золотой рубль дает две-три копейки. Деревня в настоящее время представляет сплошное кладбище». Авантюристическая политика Сталина привела к обезлюдению деревни и к бегству здоровых и трудоспособных сельских жителей в города. В условиях неуклонного обнищания крестьянства «не только сто тысяч тракторов не смогут убедить деревню в преимуществах коммунального (т. е. общественного, колхозного.— В Р. ) хозяйства, но и количество в несколько раз больше» [497] Там же. С. 367—368. .

В «Платформе» делался вывод о том, что «в действительности мы в настоящее время несравненно дальше находимся от социалистического общества, чем в 1926—1927 годах» [498] Там же. С. 369. .

Эти непредвзятые наблюдения убедительно опровергают излюбленный тезис современных «демократов» о том, что Сталин явился выразителем интересов сформировавшихся в годы первой пятилетки новых слоёв необразованного и деполитизированного рабочего класса, а социальной опорой сталинского режима стал «люмпен с жаждой уравниловки» [499] Дружба народов. 1989. № 5. С. 214. . В действительности именно на новые слои советского рабочего класса, составлявшие его наименее квалифицированную часть, особенно тяжело падало бремя сталинского репрессивного трудового законодательства, непрерывно ужесточавшего санкции за «нарушения трудовой дисциплины». Постановление ЦИК и СНК от 15 ноября 1932 года предусматривало за один день неявки на работу без уважительной причины немедленное увольнение, лишение права пользоваться продовольственными и промтоварными карточками и выселение из принадлежащей предприятию квартиры. Уровень жизни неквалифицированных слоёв рабочего класса был потрясающе низок, что не могло не отражаться на их повседневном социальном самочувствии. Передавая впечатления от посещения Днепростроя, корреспондент «Бюллетеня» писал: «Лишь самая маленькая часть рабочих помещается в новых зданиях и живёт в сносных, человеческих условиях. Остальные живут в бараках. Грязь, полутьма, зимой — в холоде, на плохом питании. Лица угрюмые, чувствуется не только недовольство, но и отчаяние. Долго так существовать невозможно» [500] Бюллетень оппозиции. 1933. № 35. С. 26. .

Автор выразительно характеризовал действительное отношение бюрократии к «отсталым» рабочим, т. е. к неквалифицированным слоям рабочего класса, пришедшим на заводы из деревень. «Думается, что нет ни одной более резкой формы неравенства, чем неравенство между просто сытым и просто голодным. Бюрократия же у нас сыта, одета, живёт в теплых и светлых помещениях. Миллионы же рабочих живут в бараках, в просто животных условиях, и это уже годами. На нужды рабочего, на его жалобу на голод, на его недовольствие, бюрократ отвечает: это не сознательный рабочий, это вчерашний крестьянин» [501] Там же. С. 27. .

В условиях ужасающей нищеты основной массы трудящихся бюрократия настойчиво стремилась к выделению привилегированных слоёв рабочего класса и колхозного крестьянства для укрепления социальной базы своего режима. В первые годы пятилетки таким привилегированным слоем стали «ударники». Говоря об усилении неравенства не только между бюрократией и рабочим классом, но и внутри рабочего класса, корреспондент «Бюллетеня» приводил примеры привилегий ударников в натуральном снабжении. «На заводе, рядом работают два рабочих, одинаковой профессии, одинаковой квалификации и разряда, но один из них — ударник, другой — „просто“ рабочий. Ударник не только получает в первую голову материалы в производстве, но и паек, притом более жирный паек. На некоторых предприятиях дошли до таких безобразий, как организация двух столовых: получше — для ударников, похуже — для „простых“ рабочих» [502] Бюллетень оппозиции. 1931. № 19. С. 37. .

Такая практика широко пропагандировалась не только печатью, но и высшими партийными руководителями. В выступлении на совещании московского партийного актива Каганович подводил идеологическую базу под привилегии «ударников» следующим образом. Он рассказал о своей беседе с рабочим, задавшим вопрос: «Почему ударнику дали пальто, а мне, неударнику, не дают?» «А ты пойди в ударную бригаду и тебе дадут»,— ответил Каганович. Приведя этот пример, Каганович с пафосом заявил: «Вы видите, как отсталый рабочий, который не интересуется ударным движением, должен был призадуматься над тем, что такое ударное движение и как он может приблизиться к нему. Это, безусловно, огромный фактор в поднятии производительности и в перевоспитании отсталых рабочих. «Что пальто является „огромным фактором“, особенно зимою, в этом сомнений быть не может,— иронически комментировал эти слова автор письма,— но что назначение его не предохранять его бренное тело от стужи, а, видите ли, „перевоспитывать отсталых рабочих“ — в этом можно усомниться. И куда только не заводит бюрократическое мышление» [503] Там же. .