Вадим Роговин - Партия расстрелянных

В том, что этот, наиболее пессимистический вариант прогноза Троцкого в конечном счёте стал реальностью, немалую роль сыграло поведение постсталинской бюрократии, в том числе её отношение к московским процессам.

Развёртывание (и свёртывание) правды о московских процессах шло в СССР сложными и извилистыми путями.

В докладе Хрущёва на XX съезде КПСС содержались такие характеристики «троцкистов», которые прямо подводили к мысли о сфабрикованности выдвигавшихся против них обвинений. «Сейчас, когда прошёл достаточный исторический срок,— утверждал Хрущёв,— мы можем говорить о борьбе с троцкистами вполне спокойно и довольно объективно разобраться в этом деле. Ведь вокруг Троцкого были люди, которые отнюдь не являлись выходцами из среды буржуазии (этот «оправдательный» пассаж представлял типичное проявление сталинистской вульгаризации классового подхода.— В. Р. ). Часть из них была партийной интеллигенцией, а некоторая часть — из рабочих». Напомнив, что многие троцкисты принимали активное участие в борьбе за социалистическую революцию и укрепление её завоеваний, Хрущёв выражал уверенность в том, что, если бы Ленин оставался жив, он не допустил бы их физического уничтожения [277] Реабилитация. С. 27. .

Эти высказывания представляли несомненный шаг вперед в очищении истории внутрипартийной борьбы от сталинистских фальсификаций, хотя в них сохранялось противопоставление троцкизма ленинизму и индульгенция выдавалась лишь тем оппозиционерам, которые «порвали с троцкизмом». Это соответствовало всему духу доклада, в котором по-прежнему подчёркивались заслуги Сталина в политической борьбе с троцкизмом и другими «антипартийными течениями», чья линия, по словам Хрущёва, «по существу вела к реставрации капитализма, к капитуляции перед мировой буржуазией». «Ошибки» Сталина усматривались лишь в том, что он приступил к кровавым репрессиям против своих идейных противников после того, как они «были политически давно уже разгромлены» [278] Там же. С. 24. .

Казалось бы, даже такая постановка вопроса должна была привести к немедленному пересмотру московских процессов. Ещё до XX съезда Президиум ЦК КПСС создал комиссию по их расследованию. Однако, как сообщил Хрущёв на июньском пленуме ЦК 1957 года, Молотов и другие ближайшие сталинские приспешники сделали «всё, чтобы не допустить серьёзного разбирательства этих дел» [279] Исторический архив. 1994. № 2. С. 41. .

После изгнания этих лиц из ЦК у Хрущёва оказались развязаны руки для такого серьёзного и обстоятельного разбирательства. По поручению ЦК КПСС правоохранительные и партийные органы провели новую тщательную проверку материалов московских процессов. В 1959—1963 годах 7 (из 17) подсудимых второго и 10 (из 21) подсудимых третьего процесса были реабилитированы. О невиновности некоторых из них широко сообщалось в печати, а нескольким была воздана дань уважения как выдающимся деятелям партии. Так, в Узбекистане многие улицы, предприятия, колхозы были названы именами Ф. Ходжаева и А. Икрамова. Кроме того, в 1957 году были полностью реабилитированы в юридическом и политическом отношении все участники «военной организации», согласно материалам процесса «право-троцкистского блока», входившие в этот блок.

Уже в 1956 году члены Президиума ЦК отдавали себе ясный отчёт в том, что главные подсудимые московских процессов невиновны в приписанных им преступлениях. При встрече с дочерью Рыкова Микоян на её вопрос о реабилитации отца ответил: «Это вопрос политический. Это мы будем решать, а не прокуратура. Он, конечно, никого не предавал и не продавал… Если бы он тогда удержался бы, то и сейчас работал бы» [280] Шелестов Д. Время Алексея Рыкова. М., 1990. С. 296. .

Ко времени XXII съезда (1961 год) все юридические данные о фальсификаторском характере московских процессов были получены. В преддверии съезда по Москве широко ходили слухи о предстоящей реабилитации всех жертв этих процессов. Однако этого дальнейшего логического шага на пути десталинизации Хрущёв так и не решился сделать. Сказалось здесь и давление китайского руководства, упрекавшего его в том, что разоблачения сталинских преступлений и без того нанесли ущерб «делу мирового социализма», и взрывчатые последствия официального пересмотра фальсификаторских процессов в «странах народной демократии», ставшего толчком для трагических событий 1956 года в Венгрии и Польше. Под влиянием этих факторов Хрущёв вёл себя подобно маятнику: то выступал с новыми обличениями по адресу Сталина, то неожиданно превозносил его заслуги, в том числе в борьбе с «врагами народа».