Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)

"Сразу после ужина начинается ночь. Все спят. В мертвой тишине лежу и я со своими думами. Вдруг слышу: "Хавер рофе! Ата мдабер иврит?" ("Товарищ доктор! Ты говоришь на иврите?") Кто это? Неужели я брежу? И опять: "Хавер рофе…" – "Кто вы?" В темноте подходит человек, протягивает руку: "Шалом!" Бывший студент харьковского мединститута, отбывающий второй срок заключения за сионизм. Отсидел пять лет и по освобождении получил новые десять…

Он работает фельдшером… и когда все спят, мы ведем долгие беседы. Сидя в советской тюрьме и лагерях, он ничего не знал о том, что происходит в еврейском мире, в сионистском движении, в Палестине, и буквально глотал каждое мое слово… Он закончил свой второй, десятилетний срок, но его не освободили. Вызвали в спецчасть и объявили, что остается в заключении "до особого распоряжения"…"

Лагерная больница:

"Сидим в комиссии по определению трудоспособности, ждем... Начальница больницы, зубной врач и я… Сидим молча, не смотрим друг на друга. Думы тяжелые одолевают. И среди этой безмолвной, давящей тишины я слышу:

Приюти меня под крылышком,

Будь мне мамой и сестрой,

На груди твоей разбитые

Сны-мечты мои укрой…

Боже мой! Это же Бялик! Откуда? Я поднял голову. А зубной врач, глядя в окошко, вдаль, тихо, вполголоса:

Наклонись тихонько в сумерки,

Буду жаловаться я:

Говорят, есть в мире молодость –

Где же молодость моя?..

У молодой женщины в глазах слезы… Мы уже больше года в одном лагере, в одной зоне, и я не знал, что она еврейка… Все трое (начальница больницы, зубной врач и я) – евреи, и каждый из нас прочувствовал эти строки… А молодая женщина, словно в трансе, продолжает:

И куда мне пойти? Разве броситься ниц,

Рвать подушку зубами –

Может, выжму еще каплю влаги с ресниц

Над собой и над вами…

Бялик в советском лагере… Гнет, неволя, мрак заточения и – Бялик…"

7

Ц. Рам, многолетний узник лагерей и ссылок, впервые был осужден за сионизм в 1929 году, окончательно освободился через 25 лет. Из его воспоминаний:

"Всю жизнь я чувствовал себя в пути. Ощущение временности не покидало меня никогда. Если случалось прожить в одном месте несколько лет, всё равно я был скитальцем, не достигшим цели, символом которой была шестиугольная звезда. И когда само государство было еще в пути, я постоянно находился на пути к нему…

Надежда вспыхивала и вновь тлела, когда судьба готовила новые петли и зигзаги, унося меня в противоположном направлении – поездом или пароходом, автомашиной или пешком, на оленях или на собаках. Даже в самом безнадежном положении всегда с мыслью: только бы выжить – и доживешь!.."

Цви Рам приехал в Израиль в 1970 году и написал в газетной статье о сионистах, погибших в заключении:

"Могилы этих замученных, уничтоженных безвестны; не найти их следов в тундре Заполярья и в песках Казахстана, в снегах Сибири и под сопками Колымы…

Шмуэль Шнеерсон,

Зрубавель Евзерихин,

Миша Вайсберг ("Даниэль"),

Акива Эстерлис,

Шуля Школьник,

Абрам Краковский,

Юзик Познанский,

Яков Вигдорзон,

Моше Вайсбейн ("Микита"),

Миша Лойтерштейн,

Эстер Красногорская,

Фаня Зверина,

Аня Кимельфельд,

Маня Штерншис ("Бася"),

Яша Деревицкий,

Абрам Кукуй,

Абрам Гальперин ("Арон"),

Гриша Лойтерштейн ("Володя"),

Боря Гинзбург ("Иосиф"),

Лазарь Эткин,

Мося Тевировский,

Шломо Гурович ("Израиль"),

Брана Верник и многие, многие другие…

Пусть каждый прибавит дорогое ему имя…"

***

Зинаиду Хорол арестовали в Одессе в начале 1952 года. В приговоре сказано: "Обвиняемая, являясь еврейским националистом… неоднократно продолжала возводить клевету на органы советской власти, советскую печать, выказывая свое стремление связаться с представителями государства Израиль и написать им о деле, по которому арестован ее сын". З. Хорол осудили на 25 лет лагерей и отправили в Инту – южнее Воркуты, возле Северного полярного круга, где она умерла через два года.

В 1991 году И. Хорол, ее сын, приехал в Инту и – с разрешения местных властей – поставил на городской площади памятник матери. У его подножия выбита надпись: "Безвестным и бесчисленным женщинам – жертвам сталинского террора. Имена Ваши бессмертны".

***

А. Кауфман (из воспоминаний лагерного врача):

"В 1951 году мы собрались в вечер Йом Кипур. Хазаном был раввин из Белостока реб Аарон. Это было, конечно, тайное богослужение при закрытых дверях. Реб Аарон пел вполголоса "Кол-нидрей", мы подпевали. Плакал раввин, у нас стояли слезы в глазах…"