Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)

Его вернули в лагерь, и Бродский полностью отсидел свой срок. "Ему было 62 года, он страдал ревматическими болями, ходил с палочкой, скучал по семье, по воле… Я очень любил его, в тяжелые минуты в лагере он был для меня примером, и я горжусь его расположением ко мне и долгой дружбой с этим человеком". В начале 1970-х годов Моше Бродский и его семья переехали в Израиль, где он прожил последние шесть лет.

5

Сотрудники израильского посольства распространяли среди евреев книги по истории, религиозную литературу, газеты, журналы на русском языке "Шалом", "Вестник Израиля" и "Ариэль", словари, самоучители языка иврит "Элеф милим" ("Тысяча слов") и "Мори" ("Мой учитель"). Когда неискушенный ученик открывал самоучитель "Мори", его ожидала на первой странице надпись на русском языке: "Мы читаем по-еврейски справа налево. Итак, сейчас вы в конце книги. Начинайте же с того места, которое вы считаете концом… В добрый час!"

В июле 1955 года арестовали в Москве и Ленинграде более двадцати евреев и осудили на сроки до 10 лет – по обвинению в связях с сотрудниками посольства Израиля и распространении израильских книг и газет. Затем по подобному обвинению оказались на скамье подсудимых сионисты Киева, Одессы и городов Латвии, после чего – за контакты с осужденными – выдворили из СССР трех израильских дипломатов.

Эти события стали известны на Западе, и французские социалисты задали вопрос А. Микояну, члену Президиума ЦК партии: "Почему в СССР преследуют сионизм?" Тот ответил: "Мы не преследуем сионизм, и это не сионистские судебные процессы. Если сионисты являются американскими шпионами или шпионами других государств, их можно… наказывать за шпионаж, а не за сионистскую деятельность".

В те годы руководители страны поощряли возвращение зарубежных армян в Армению, и в газете "Известия" написали: "Постоянное стремление к единству, к жизни на земле предков сохранило армянскую нацию…" В то же время подразумевалось, что к евреям, желавшим вернуться на "землю предков", это не имело отношения.

Преследования сионистов продолжались. Их выслеживали и отправляли в лагеря для политических заключенных, где они встретились и познакомились друг с другом, – так пересеклись пути сионистов разных поколений, тех, кого арестовали еще до войны или в первые послевоенные годы, с осужденными во времена Хрущева.

М. Спивак: "С 1949 по 1956 год в лагерях было много евреев… Встречаясь друг с другом в лагере, мы… часто говорили об Израиле… не произнося слово "Израиль", заменяя его словами – "там", "в том краю", "на юге", опасаясь, что за эти разговоры можно получить новый срок".

После смерти Сталина режим в лагерях стал менее строгим. Вечерами, после работы, они ходили взад-вперед вдоль бараков и беседовали – эту дорожку евреи называли "Юденстрит". Сионисты предыдущего поколения рассказывали о еврейской истории, и один из молодых заключенных вспоминал: "Впервые мы услышали имена Герцля, Вейцмана, Усышкина, Борохова, Жаботинского, Соколова, Бен-Гуриона. До этого сионизм был нашим собственным изобретением". Они обучали друг друга песням на иврите и на идиш; одни знали иврит с детства, другие учились у них и первые слова на этом языке произнесли в лагере.

Ц. Прейгерзон:

"Что было моей утренней молитвой? Я пел еврейские песни, пел их на иврите или напевал мотивы без слов… Молитвы и прогулки очищали душу, а также придавали силы, чтобы не опуститься и сохранить себя…

Парень из Бессарабии был первым, кто спел мне "Белз, майн штетеле Белз…" ("Белз, мой городок Белз…") Музыка этой песни проникает глубоко в душу. На этот мотив пели еще такие слова: "Сион – мать моя, дочь Сиона – душа моя…" Как живого, вижу перед собой парня из Бессарабии – лицо ребенка и грустные испуганные глаза…

Со всех сторон лагерь огорожен рядами колючей проволоки, натянутой на деревянные столбы. За этой оградой мы пели дорогие нам песни, говорили на иврите, там изнывала наша душа. Бушевали снежные бури, по ночам выла пурга, а мы мечтали…"

Их знакомство переросло в дружбу за годы заключения – тому способствовали общие интересы, взаимопомощь в лагерных условиях и духовная поддержка. После освобождения они разъехались по разным районам страны и сразу же начали восстанавливать прежние связи, встречаться друг с другом; эти люди стали зачинателями нового этапа сионистского движения в Советском Союзе – к ним присоединялись и вокруг них группировались те, кому еще предстояло пройти через лагеря.