Андрей Богданов - Опальные воеводы

Взаимная выручка, всегдашняя готовность «положить жизнь за други своя» и уверенность, что товарищи не оставят в беде, составляли основу душевного равновесия, внешне нередко проявлявшегося в весёлости и бесшабашной удали.

Вот и сейчас, не заботясь о предстоящем сражении с турками, двигавшимися, согласно разведке, по Дону, и не обращая внимания на хмурый вид полкового воеводы князя Серебряного, ратники занимались своими делами и забавлялись играми, которые в иных местах были бы признаны небезопасными.

Одни, в основном молодые, играли в поле в салки на конях, используя для осаливания весьма основательные арапники с вшитыми на конце свинцовыми пульками; дурным поступком считалось в свалке упасть с коня или наступить конским копытом на упавшего. Другие прыгали в высоту через остриё воткнутого в землю копья. Третьи с увлечением рубили друг друга боевыми саблями, останавливая их полет на волосок от тела: нанесший серьезную рану изгонялся из войска. Четвертые боролись на-поединок и свально.

У большого дуба, служившего местом общего сбора, одноглазый умелец стрелой сбивал с желающих шапки. Наконец, большая часть воинов окружала играющих, воплями и свистом поддерживая своих любимцев.

Не боясь быть услышанными в этом гвалте, начальники обсуждали положение, устроившись на пеньках невдалеке от кухонных котлов. Не слишком представительное собрание включало: главного воеводу Мещерского полка князя Петра Семёновича Серебряного-Оболенского; второго воеводу полка Замятию Ивановича Сабурова; неопределённого вида гонца Земщины, имени которого в документах не сыскано.

Лица присутствующих выражали крайнюю озабоченность. Если бы это не относилось к безусловно мужественным людям, можно было бы сказать, что на их лицах крупными буквами написана растерянность. Причиной сего были сообщения гонца, причем не столько о нашествии неприятеля, сколько о распоряжениях царя Ивана Васильевича.

Мещёрскому полку было приказано в одиночку выступить в далекий поход к Переволоке с целью остановить неприятеля. Никаких сведений о силах и намерениях противника в наказе воеводам не было. Сообщалось лишь, что полк под командованием князя Владимира Андреевича Старицкого и боярина Морозова должен был стоять в Нижнем Новгороде.

Основные войска Земщины были разделены между Рязанью и Коломной. Опричные полки стояли дальше на запад — в Калуге. Сам царь Иван Васильевич ещё весной отбыл далеко на север, в Кириллов монастырь, а к лету засел в Вологде.

Расположение войск говорило о том, что царю ничего не известно о намерениях неприятеля. Но князь Серебряный сам был боярином, членом правительства и помнил, как изучался в Москве план Соколлу несколько лет назад. Неужели сейчас сплоховали Нагой и Писемский или Русь лишилась храбрых разведчиков и доброхотов, своевременно раскрывавших планы противника?

Несмотря на то что дальняя разведка Ивана Фустова не вернулась из похода, Серебряный знал от донских казаков о подходе неприятельской армады к Переволоке. На речке Северский Донец сорок казаков Ивана Мотякина почти все полегли в бою с крымским ханом, но сумели взять языка, подтвердившего намерения грозных завоевателей выйти на Волгу для последующего удара на Астрахань.

На молчаливый вопрос Серебряного и Сабурова московский гонец вынул из-под подкладки куяка грамоту, которая могла стоить жизни многим. Посольский дьяк Иван Михайлович Висковатый извещал хорошо известных ему воевод о силах и планах Касим-паши и Девлет-Гирея, прибавляя о возможности восстания Казанского ханства, Больших Ногаев и черкесских княжеств. Князь Серебряный прочёл и бросил грамоту в огонь.

— Нам всё это уже ни к чему. Встретить басурман на Переволоке мы не успеем, да без крепостей с одним полком и не устояли бы.

Сейчас нет разницы, 80 тысяч идет на нас или 100! Все Казанские и Астраханские земли от русских больших полков свободны. Вольны татары казанские и ногаи объединиться с турками и идти на Русь. Московские же войска и соединиться не успеют, посылая гонцов в Вологду да ожидая указа царского. Может, и прав великий государь, думая отсидеться на Севере — до холодов не дойдут туда супротивные!

— Ты, — говорит князь Пётр Семёнович гонцу, — скачи в Москву, пусть там на Бога надеются. Их перед царём молчание нам недёшево станет. Первыми поляжем мы с Замятней Ивановичем и робятами. За нами астраханские стрельцы с воеводой Карповым. Даст Бог, не выдадут ногаи, не соединятся с лютым ворогом. И в Казанской земле у Руси друзей много. Там и ссыльных многие сотни живут с местными в приятельстве, люди храбрые и побить изменников способные. А без ногаев и казанцев, может, не сломят басурманы князя Владимира Андреевича, не пройдут дальше Нижнего Новгорода. Жаль только былой нашей славы, что взяли царства агарянские — да отдаём в руки главному аспиду, султану турскому. И то сказать — как за Волгу биться, забившись в Вологду! {30} 30 Иван Грозный был даже более предусмотрителен: укрепив Вологду, он спрятал казну ещё дальше, в Кирилло-Белозерском монастыре, а сам начал упрашивать королеву Елизавету I Тюдор предоставить ему с семьёй политическое убежище в Англии.