Андрей Богданов - Опальные воеводы

И у Батория хватало крёстных сил: и православных, и католических, и протестантских — на любой вкус. Не смущали его и жалобы царя, с удовольствием натравливавшего в свое время мусульман на Польшу и Литву, что война обессилит обе страны христианские на пользу нехристей.

Если Грозный и хотел умилостивить Батория, то добился прямо противоположного результата. Король был довольно грубый человек, закосневший в войнах и любивший пограбить, но имевший твёрдое представление об обязанностях правителя и полководца. Послание царя привело его в ярость. Более всего Стефан был взбешен циничным отношением Грозного к своим собственным подданным.

Король настолько вышел из себя, что нарушил дипломатический этикет. Королевская грамота называла царя московским фараоном, волком среди овец-подданных, ядовитым и ничтожным гадом.

— Для чего ты не выступил против нас с войском, — спрашивал Стефан, — для чего своих подданных не оборонял? И слабая курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями покрывает, а ты, орёл двуглавый [ибо такова твоя печать], сам хоронишься!

Бросив Грозному это обвинение, король вызвал его на поединок, если тот действительно не хочет проливать крови христианской. Царь, разумеется, струсил. За гнусности власти должен был расплачиваться народ [33] Гейденштейн P. Записки о Московской войне (1578–1582). Пер. с лат. СПб., 1889; Новодворский В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитой (1570–1582). СПб., 1904; Соловьев С. М. История… С. 652–663; Памятники… С. 400–421, 174–217; Зборовский Я. Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук — в письмах Яна Зборовского, кастеляна Гнезненского, к Петру Зборовскому, воеводе Краковскому // ЧОИДР. 1897. Кн. I. Отд. 3. С. 1–17; Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья с 1 августа по 25 ноября 1580 г., веденный Лукою Дзялынским, старостою ковальским и бродницким // Там же. С. 17–68; Korzon Т. Deje wojen i wojskowosci w Polsce. Krakov. T. II. 1912. S. 47 etc. .

Испуг царя имел, однако, и одно благотворное последствие. Нет, царь не бросился собирать «большие полки». Но прежде верный методе топить инициативу талантливых полководцев в куче вышестоящих товарищей, Иван Грозный послал во Псков для обороны города ни много ни мало шестерых воевод: Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского за главного, при нем в товарищах Ивана Петровича Шуйского, Никиту Ивановича Плещеева-Очина, Андрея Ивановича Хворостинина, Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского и Василия Михайловича Лобанова-Ростовского.

Получив указ «биться… до смерти», сии многочисленные воеводы «яко истиннии раби обещаваютца своему владыце творити по его наказанью» и отбывают. Спустя некоторое время царя охватило спасительное сомнение, и он вызвал в Москву одного воеводу — Ивана Петровича Шуйского, чтобы передать ему единоличную власть над гарнизоном и жителями Пскова. Это решение оказалось историческим [34] Дальнейший рассказ об обороне Пскова основан прежде всего на показаниях участников событий. Первый из них — пскович иконописец Василий, автор «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков» (М.; Л., 1952; Русские повести XV–XVII веков. М.; Л., 1958. С. 124–166, 296–330; Памятники… С. 400–477). Его дополняет и уточняет секретарь Стефана Батория, приближенный канцлера Я. Замойского Рейнгольд Гейденштейн (см. выше, прим. 6), а также младший секретарь королевской походной канцелярии Ян Пиотровский: Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию (осада Пскова) и дипломатическая переписка, главным образом к заключению Запольского мира / Издал М. Коялович. СПб., 1867; То же, перевод с польского O.P. Милевского. Псков, 1882. .

Народ с Иваном Шуйским

Главный воевода Пскова был сравнительно молод. Ещё юношей он участвовал в Полоцком походе (1563) в числе рядовых детей боярских. Хорошо проявив себя, князь Шуйский получил воеводскую должность в Кашире, где в 1565 году храбро действовал против татар.

На следующий год он командовал полком в Серпухове, затем надолго утвердился на Дону, в крепости Данькове, без устали сражаясь с бандами кравшихся на Русь татар. Там, в степном приграничье, Иван Петрович познал все тяготы защиты разоренной опричниками страны, с вечной нехваткой людей, плохим оружием и недостаточным продовольствием, против всё более усиливающегося неприятеля.

В 1571 году лазутчики даньковского воеводы первыми принесли весть о походе 120-тысячной орды Девлет-Гирея к границам Руси. Москва была извещена вовремя, но главные воеводы не спешили строить оборону. Маленькое войско Шуйского, получив приказ соединиться с полками князя Бельского, не было оповещено о перемене планов и поспешном отступлении больших полков. Иван Петрович мог лишь нападать на тылы неприятеля и в бессилии наблюдать беспрепятственное шествие хана к Москве и сожжение столицы.