Игорь Бунич - Быль беспредела, или Синдром Николая II

— Я растерялась, — продолжала она, — телефона в хранилище нет. Бежать куда-то и оставлять помещение открытым нельзя. У нас медпункт есть, но медсестра там появляется только по особым случаям, когда интуристы приезжают. Я ей голову подняла, зову. Вижу — у нее и губы вздрагивают и веки шевелятся, живая, значит, еще. Я ей под голову несколько икон положила. Тут, спасибо, кто-то мимо по коридору прошел. Я крикнула, чтобы сюда милиционера позвали из пикета и скорую помощь вызвали из города.

— Приехала «скорая»? — спросил Куманин.

— Да, — Нина тяжело дышала. Тягостные воспоминания, судя по всему, ее здорово разволновали. — Приехала «скорая», и ее увезли в 1-ю горбольницу. Она там умерла вскоре, я слышала.

— Умерла? — переспросил Куманин, — А как ее звали, вы помните?

— Не знаю, — растерянно улыбнулась Нина, — Она не говорила, я не спрашивала. Вы в больницу зайдите. Там должны знать. Тем более, что умерла.

— Так, — сказал Куманин. — Все это очень интересно. А с мальчиком тем, что случилось.

— Я о нем в той суматохе совсем забыла, — созналась Нина. — Потом только узнала, что его милиция подобрала где-то на площади у автобусной остановки. Меня даже вызывали его опознать…

Девушка снова замолчала.

— И что же, — поинтересовался Куманин, — опознали?

— Нет, — твердо сказала Нина Лазаренко, — не опознала. Милиция подобрала совсем другого. Этот рыженький, а тот, что у нас по газонам бегал, чернявенький был, как цыганенок. Куда он делся, не знаю.

— Хорошо, — вздохнул Куманин. — Последний вопрос. Что это за икона была, которую старушка искала? Вы не выяснили?

— Да ничего особенного, — пожала плечами Нина. — Икона как икона. Местного ростовского письма начала нынешнего века. Тогда их здесь штамповали по десятку в день. В Ростове целая артель была иконописцев, своя школа. Ростовскую икону сразу можно опознать по письму. Могу показать, если хотите.

— Спасибо, — поблагодарил Куманин. — Я в этих делах плохо разбираюсь. А та икона, о которой эта бабушка говорила, Ростовской Божьей Матери в драгоценном окладе, о ней вы что-нибудь выяснили?

— Да, — ответила Нина, — их было две. Одна большая — она хранится в Третьяковке, правда, уже в муляжном окладе, вторая малая — действительно когда-то хранилась здесь. Но ее давно у нас изъяли и передали в лавру Загорска.

— А сохранились какие-нибудь сведения о том, как или при каких обстоятельствах эта икона у вас появилась? — спросил Куманин.

— Документов на этот счет нет, — сказала девушка, — но существует легенда, что эту икону преподнесла ростовскому храму императорская семья в 1913 году, когда царь с близкими объезжал русские города. Это было во время трехсотлетнего юбилея династии Романовых.

— Вот как? — удивился Куманин. — Царь бывал в этом городе?

— Конечно, — подтвердила Нина. — Разве вы не знали? — Она подошла к шкафу, немного порывшись там, извлекла довольно потрепанную брошюру и подала ее Куманину.

Брошюру издали в Ростове 1913 году иждивением, как было сказано, купца Ивакина. Называлась она «Осчастливливание уездного города Ростова Великого пребыванием в оном Его Императорского Величества Государя Императора Николая II и всей Его Августейшей Семьи в лето от Рождества Христова 1913-е».

Куманин полистал книжечку и быстро наткнулся на фотографию, под которой стояла подпись: «Их Императорские Высочества Великие княжны Ольга и Татьяна изволят преподнести настоятелю обители Преосвященному Никодиму чудотворную икону Ростовской Божией Матери». Ниже было набрано мелким шрифтом: «фото Корнелиуса». «Молодец Корнелиус! — подумал Куманин. — Ты мне такими штуками мозги выбьешь на стенку». В виске стучало.

Он посмотрел на Нину. Выражение восторженного патриотизма, которое светилось на лице девушки в начале их беседы, исчезло, уступив место печали и усталости.

Главный врач 1-й городской больницы Ростова Анатолий Абрамович Винкель при виде куманинского удостоверения побледнел и тяжело опустился на стул.

— Опять? Письмо от брата привезли?

— Уже привозили? — полюбопытствовал Куманин. — Брат в Израиле, что ли? Это большая ответственность — иметь родственников в сионистском государстве, столь враждебном нашей стране.

Выяснилось, что примерно полгода назад двое сотрудников с Лубянке привозили Анатолию Абрамовичу письмо от брата из Израиля и заставили написать ответ.

— Ладно, — успокоил Куманин. — Я совершенно по другому вопросу. Примерно год назад к вам в больницу была доставлена в тяжелом состоянии женщина преклонного возраста, судя по всему, с сердечным приступом. Мне бы хотелось взглянуть на историю болезни и прочие документы, связанные с ее кончиной. Она же умерла, насколько мне известно?